Незримое (СИ)

– Глюк системы, Крапивин, – отозвалась я наконец. – Не парься. Больше такого не повторится.

Я так зациклилась на том, что все странное в моей жизни – ну, особенно странное – начало происходить с появлением Яна, что другие варианты даже не рассматривала. Не пыталась поглядеть по сторонам и уже даже придумала для поручика неких одаренных предков, наградивших его необычными способностями.

Потом, выяснив про артефакт, ни на йоту не отошла от своих заблуждений и продолжила приплетать все новые открытия к Яну.

А ведь есть такой чудесный принцип, бритва Оккама, наверняка знакомый всем и каждому. И согласно ему, самый простой ответ, как правило, и есть верный.

К примеру, кто вероятнее проявит скрытое – простой человек или пусть слабый, но все же маг? Опять же, кто из них скорее окажется замешан в цепочку странных, но явно взаимосвязанных событий в магической среде? Ну и на кого додумаются натравить призраков – на того же человека, который для них не представляет интереса, или на идиотку, которая их до жути боится?

И ведь даже заверения родни, что я в центре грядущей катастрофы, не раскрыли мне глаза…

Впрочем, я до сих пор ни черта не понимала. Кто, зачем, почему… Но теперь хотя бы знала наверняка, что и проклятье в секционной, и бабушкин портал, и норг, и даже медитирующий птицелов – моих рук дело.

Моих, не Яна.

А уж замешаны ли тут какие-то артефакты – придется разбираться.

Плюс: удачно я заглянула в кафе.

Минус: только, кажется, не заплатила по счету.

Глава 20

Нет ничего хуже, чем вступать в спор с расстроенной женщиной. Впрочем, хуже этого может быть только спор с двумя расстроенными женщинами – если вы, конечно, не готовы заранее принять все их аргументы.

(с) Роберт Асприн

На злосчастной остановке, куда я все же доползла, даже придавленная грузом невероятных открытий, я просидела минут тридцать. Пугая молодежь остекленевшим взглядом и вызывая подозрение бдительных пенсионеров.

Ну, я так думаю. Потому что, когда наконец очнулась, один из сознательных граждан – сухонький старикашка с тростью – уже с невероятной сноровкой тащил в мою сторону полицейского и что-то ему выговаривал, тыкая в меня пальцем.

Я было собралась уйти, но быстро сообразила, что это будет выглядеть совсем уж подозрительно, а погоня мне точно ни к чему. Так что спокойно дождалась служителя закона, продемонстрировала свои документы, объяснила, мол, просто задумалась, и за сим с инцидентом вроде как покончили.

Провожаемая прищуренными взглядами дедов и бабушек – кто б мне сказал, чего они тут кучкуются – я медленно побрела в сторону вокзала, пересекла площадь Мира, протопала по Угличской до пересечения с улицей Чехова и, честно говоря, растерялась.

Ни планов, ни идей, ни каких либо связных мыслей по поводу узнанного в голове не водилось. Обрывки информации дрейфовали по моему сознанию, будто обломки пиратского корабля по океанским просторам, и я сильно сомневалась, что без помощи чудесного вмешательства свыше из них можно будет соорудить хотя бы паршивый плот.

Но, так как чудеса в моей жизни если и случались, то исключительно со знаком минус, я решила воспользоваться кое-чем более приземленным – технологиями.

Точнее, телефоном.

Вариантов для звонка было три.

Во-первых, конечно, бабушка. Ну или папа, тут уже без разницы. За последние дни они оба успели доказать – без особой на то нужды – что обладают огромной силой и властью даже в городе, где их все ненавидят. И думается мне, что при желании эта парочка могла бы легко разобраться даже со столь запутанным делом. И вероятно, желание в них можно пробудить – ведь тут замешана вся такая беспомощная и непутевая я.

Но тогда не видать мне свободы как своих ушей. Мой звонок явно воспримут как капитуляцию, а просьбу о помощи используют как лишнее доказательство моей никчемности и, соответственно, повод утрамбовать меня обратно под семейное крыло.

Нет уж, увольте. Не настолько я еще отчаялась.

Второй вариант – Ковальчук. Я ведь уже размышляла о том, чтобы все ему рассказать и попытаться добиться ответной откровенности. Мол, у каждого из нас есть кусочки пазла, и только вместе мы сможем собрать цельную картинку. Вот только не факт, что мне поверят. А если и поверят, но с огромной вероятностью просто выудят из меня все важные сведения, а взамен ничего не дадут, оставив на периферии расследования.

Можете считать меня самоуверенной идиоткой, но я знала, что в силах принести пользу, и прямо-таки чувствовала, что мое участие в деле необходимо. Да и, что уж греха таить, просто напросто не хотела отсиживаться в стороне. Это мою жизнь перевернули с ног на голову, привнеся в нее задорный элемент неожиданности. Так неужели ж я позволю кому-то другому со всем разбираться?

В общем, Ковальчук тоже оказался крайним вариантом, потому что за год проявил немало шовинистских замашек в целом и предвзятости ко мне в частности.