Незримое

Мы очутились на каком-то складе — это все, что я успела рассмотреть, когда соизволила оглядеться. Высоченный потолок, какие-то толстые трубы, огромные ящики… Прям декорации для финального сражения со злодеем из голливудского блокбастера.

Зря я об этом подумала, зря-зря-зря.

Потому что следом за спиной раздался голос тихушника Михаила:

— Прости, шеф.

И сознание заволокло тьмой.

Плюс: ну теперь-то я точно встречусь лицом к лицу с мировым злом!

Минус: вот оно мне надо было?

Глава 23

Некоторые планы кажутся гениальными в момент прихода в голову, без сучка и задоринки проходят стадию разработки и блестяще проваливаются уже на первой секунде осуществления.

(с) Ольга Громыко

По затылку меня не били — это я поняла сразу, как только сознание соизволило вернуться из самоволки. Голова не болела, не трещала, не раскалывалась. Но и не магией оглушили, потому что не осталось на языке соответствующего привкуса и обоняние молчало.

Так что понятия не имею, чем они воспользовались. Может, газом каким или укольчиком — хотя ничего такого я тоже не почувствовала. Даже тошноты не было. Не то чтобы я жаловалась, но как-то не радует осознание, что тебя в любой момент могут выключить, словно микроволновку из розетки.

А еще не радует, что винить в ситуации некого, кроме самой себя. Ну, разве что еще Ковальчука, но это не очень большое утешение.

Мы ведь сами… как бараны приперлись на мясокомбинат.

Гении сыска, блин.

Собственно, от мысленных воплей второго гения я и очнулась.

«Зеленцова! Клянусь всем, что для меня дорого, если ты сейчас же не откроешь глаза, будешь у меня остаток жизни полы в управлении мыть».

«Ага, щас», — подумала я.

Кажется, очень направленно подумала, потому что шеф опять разорался:

«Ну наконец-то! Сколько можно прохлаждаться!»

Да уж, просто удивительно, что голова не болела, с таким-то звуковым сопровождением.

«Уже и помереть спокойно не дают», — послала я Ковальчуку ворчливую мысль и таки распахнула глаза.

Только теперь стало понятно, что я лежу на боку на чем-то твердом и холодном. Руки связаны за спиной, ноги пока не отзываются на призывы мозга, но что-то подсказывает, что и их связали, а напротив в позе зародыша валяется заметно потрепанный Ковальчук.

Били его явно долго и со вкусом. Все лицо в крови, рассеченная губа уже успела опухнуть, вместо носа красовалась картофелина, а под глазами налились шикарного цвета синяки. Но при этом шеф чему-то криво улыбался и будто даже пытался сдержать смех.

«Эк вас отделали, — констатировала я. — Их вы тоже своими воплями достали?»

«Нет. Пытался сбежать».

«Чего ж не сбежали?»

«Да как идиот решил тебя с собой прихватить, на том и попался».

«М-м-м. Героично. — Я вновь ненадолго зажмурилась, собираясь с мыслями, которые норовили уплыть вдаль. — Вслух говорить совсем нельзя?»

«Совсем. Мы тут не одни».

«Рогожин?»

«Не только. Это… Так, давай быстро. Магия тут не действует. Вообще. В защиту они вложились всем скопом, так что не проломить. Я сейчас не опаснее обычного человека, а ты… ты другое дело. Попробуй что-нибудь сделать. Ну, по-брежатовски».

«В смысле? — опешила я. — Да я, можно сказать, минуту назад узнала о своих способностях! Что я, по-вашему, могу сделать?»

«Понятия не имею. Погрузись в себя. Прочувствуй свою суть. Блин, я тебе что, гуру дзен-буддизма? Импровизируй!»

Сумасшедший дом. Я попыталась было перевернуть на спину, чтоб увидеть хоть что-нибудь помимо избитой рожи Ковальчука и металлической стены за ним, но он тут же зашипел:

«Ш-ш-ш, не шевелись. Не привлекай внимания. Не на что там смотреть».

Честно говоря, наличие мысленной связи с шефом уже начала напрягать. Кстати, об этом…

«Если магия не работает, как мы общаемся?»

«Нашу связь поддерживает подписанный договор. Его никак не отключишь».