Незримое

А вот меня — чувствует. В любом виде, под любым мороком и пологом. Как тогда, на месте преступления. Не спрашивайте, как, почему и для чего, мы сами еще не разобрались, но обязательно разберемся.

Конечно, я помню слова птицелова про «пустого, но зрячего» и понимаю, что наверняка это как-то связано с определенным типом магического поля или типа того и рано или поздно найдется еще кто-то или что-то, подвластное внутреннему зрению Яна, но…

Скажем так, романтик во мне хочет, чтобы я по-прежнему оставалась единственной, кого он чувствует. Пусть это глупо, ненаучно и вообще.

Может девушка помечтать?

Ну и седьмое потрясение. Последнее, обещаю.

Дашка таки была права.

То есть, этому, конечно, тоже нет никаких научных подтверждений, но, когда однажды утром вместо насыщенно-синего дракота к нам в кровать запрыгнул нежно-голубой в серую полоску, первым делом я решила, будто Фафнира подменили, а вторым — вспомнила слова сестры.

«Когда хозяин встречает взаимную истинную любовь, дракошка меняет цвет».

И хотя с момента начала наших с Яном отношений времени прошло уже прилично, опять же, может девушка помечтать?

Завтра ровно четыре месяца с того памятного вечера, как я вскарабкалась на метлу в розовой балетной пачке и с крыльями за спиной.

Магическое сообщество уже давно перестало бурлить по поводу безумной секты Аббасовой и последующих за ее поимкой разоблачений. Управление выстояло, хоть и лишилось убойного отдела в полном составе.

Из Зеленцовых в Ярославле осталась только я, хотя теперь, ввиду моих открывшихся способностей, Матвей порталится к нам в гости каждые выходные, чтобы вместе с Димкой, с которым они подозрительно быстро нашли общий язык, «погаматься» в моем схроне.

Совсем не о карьере детской игровой комнаты я мечтала, но что поделать…

Настоящая карьера тоже скоро сдвинется с мертвой точки — завтра же я иду на собеседование в Надзорный комитет. Собеседовать буду скорее я их, чем наоборот, ибо выяснилось, что заполучить меня прямо-таки жаждут, а вот у меня все еще полно сомнений и страхов.

Ян рвется пойти со мной, чтобы детально изучить все документы, если мне вдруг взбредет в голову что-нибудь подписать, но тут я тоже пока не решила… Насколько адекватно являться на деловую встречу с женихом?

Ну а в остальном у меня сомнений никаких. Да, порой мне хочется вот так пожаловаться, а вскоре, если и когда начнется обучение у бабы Ани и работа с Ковальчуком, захочется еще сильнее, и я, наварное, доведу Яна своим нытьем так, что он меня бросит и улетит к моей бабуле на моря, но…

Да, все будет хорошо. Потому что у Зеленцовых иначе не бывает.

Глава внеочередная, внезапная и запоздавшая История, которую Соня не могла бы узнать

Шаман… раздражал.

Раздражал каждым своим редким словом, каждым тягучим, словно пережеванная ириска, движением, каждым колечком дыма, что выпускал из скукоженного, как попка курицы, беззубого рта.

Казалось, это и не рот вовсе, а отверстие, предназначенное исключительно для мундштука древней и потрескавшейся деревянной трубки, и что эта трубка родилась и выросла вместе с этим дочерна загорелым телом, дабы периодически затыкать это отверстие.

В общем, шаман раздражал.

Хотя, конечно, не так сильно, как предыдущие «духовные наставники» Ярополка, с которыми его свела судьба в лице неугомонной родни.

К первому, бритоголовому монаху в балахоне цвета детской неожиданности, чья лысина блестела на солнце как начищенный пятак и чьи глаза были так же узки, как у самого Ярополка после развеселой встречи с друзьями за кружкой-десятью медовухи… так вот, к первому он добирался несколько месяцев.

Точнее один месяц бродил вокруг неприступной скалы, соображая, как бы половчее на нее взобраться, ведь по всему выходило, что монах ждет его на вершине. А когда наконец взобрался — никакого монаха там не оказалось, лишь выдолбленная на камне надпись, гласившая «УСЕРДИЕ».

Второй месяц Ярополк искал лысого пройдоху уже с совсем иной целью и облазил множество темных и сырых пещер, в кои заводила его путеводная нить, но в результате нашел только очередное послание на одной из каменных стен: «СМИРЕНИЕ».

Третий месяц Ярополк пил, а на четвертый отправился к жалкому человечишке, что посоветовал ему этого монаха, и пригрозил возить его мордой по столу до тех пор, пока монах не объявится. И получил от человечишки давно заготовленный листок бумаги с новым словом: «ЦЕЛЕУСТРЕМЛЕННОСТЬ».

Пятый месяц прошел в тумане ярости и жажды крови, но вот наконец среди заснеженных гор какой-то далекой страны Ярополк сошелся со своей целью лицом к лицу. Монах улыбался, и зубы его сверкали в солнечных лучах не хуже кристально чистого снега вокруг.

«УМИРОТВОРЕНИЕ» — огромными буквами было написано у ног монаха, и Ярополк тоже улыбнулся. Светло и широко, от всей своей русской души. И от этой же души скрутил монаха в узел, ткнул мордой в сугроб и удалился восвояси.