Незримые Академики

Девушка бережно подвела ее к малозаметной дверце.

– Дамские комнаты дальше по коридору, мадам.

И они действительно там были – правда, это длинное, ярко освещенное помещение, сплошь в бархате и драпировках, больше напоминало сказочный дворец. Пятнадцать удивленных отражений Гленды уставились на нее из пятнадцати зеркал. Окруженная ошеломляющей роскошью, она плюхнулась в очень дорогое кресло на гнутых ножках, которое оказалось таким уютным, и…

Проснувшись, Гленда неверными шагами вышла и затерялась в темном мире душных переходов, заваленных ящиками. Наконец она ввалилась в огромную комнату, которая больше походила на пещеру. В дальнем конце виднелась двойная дверь, которая как будто стыдилась впускать серый свет, не столько освещавший, сколько обвинявший. На полу были разбросаны бесчисленные вешалки для одежды и пустые ящики. В одном месте с потолка капала вода, и на каменном полу скопилась лужица, в которой размокала картонная коробка.

– Вот так они и живут – снаружи блеск и роскошь, а за кулисами грязь и мусор, правда, детка? – раздался голос в темноте. – Ты, похоже, из тех, кто способен оценить метафору, которая сама напрашивается.

– Да, наверно, – пробормотала Гленда. – Кто здесь?

Оранжевый свет вспыхнул и померк во мраке. Кто-то, стоя в тени, закурил сигарету.

– И так везде, милочка. Если бы существовала награда за лучшее закулисье, за первое место была бы черт знает какая драчка. Я повидал не один дворец, и, знаешь, все они одинаковы – на фасаде башенки и флаги, а на заднем дворе водосточные трубы и дверь для прислуги. Тебе долить? Не стоит расхаживать с пустым бокалом и выделяться из толпы.

В прохладном воздухе Гленде полегчало. Она по-прежнему держала в руке бокал.

– Что это вообще такое?

– Ну, если бы вечеринку устраивал кто-нибудь другой, это, скорее всего, было бы дешевое шипучее вино, которое фильтруют через носок, но мадам не станет скупиться. Поэтому наслаждайся настоящим шампанским.

– Что-о? А я думала, его пьют только шишки.

– Нет, детка, его пьют те, у кого есть деньги. Но иногда это одно и то же.

Она присмотрелась и ахнула:

– Ты Пепе?

– Он самый, крошка.

– Но ты не… не… – Гленда неопределенно помахала руками.

– Я не на работе, детка. Так что не беспокойся… – Он тоже помахал руками. – У меня здесь припрятана бутылочка для личного пользования. Разделишь?

– Я лучше пойду обратно.

– И будешь суетиться вокруг нее, как наседка? Не мешай, крошка. Твоя подруга чувствует себя как рыба в воде.

Пепе казался выше в потемках. Может быть, потому, что сейчас он говорил неторопливо и не суетился. Ну и, разумеется, рядом с мадам Шарн кто угодно показался бы маленьким. Пепе, впрочем, был худым и поджарым, словно состоял из одних сухожилий.

– А вдруг с ней что-нибудь случится!

Пепе сверкнул широкой улыбкой.

– Не исключаю. Но, скорее всего, не случится. Ей-богу, микрокольчуга теперь пойдет на ура, помяни мое слово. Я сказал мадам, что у меня предчувствие. У этой девочки будет звездная карьера.

– Нет, у нее будет отличная, стабильная работа в Ночной Кухне, – возразила Гленда. – Да, платят там немного, зато каждую неделю, точно по часам. И она не потеряет заработок, если вдруг подвернется кто-нибудь посимпатичнее.

– Сестрички Долли, э? Где-то в окрестностях Ботни, – сказал Пепе. – Ну разумеется. Не самое скверное место, насколько я помню. Меня там не так уж часто били. Но все-таки эти люди напоминают ведерко с крабами.

Гленда была застигнута врасплох. Она ожидала гнева или снисходительного взгляда, но только не тонкой злой улыбки.

– А ты неплохо знаешь наш город для убервальдского гнома.

– Нет, детка, я неплохо знаю Убервальд для гнома, который родился на Тумаковой улице, – спокойно отозвался Пепе. – В Старом Сырном переулке, если точнее. Я местный. И не всегда был гномом, между прочим. Я к ним недавно присоединился.

– Что? Как?

– Ну… они об этом не кричат на улицах, естественно. Но – да, все возможно, если есть связи. А уж мадам знает, к кому обратиться – ха, и за какую ниточку потянуть. Так что было нетрудно. Пришлось кое во что поверить, совершить парочку ритуалов, ну и, разумеется, не напиваться… – Он улыбнулся, когда Гленда устремила взгляд на бокал в его руке, и продолжал: – Не спеши, детка, я хотел сказать: «…на работе». Между прочим, правильно. Неважно, ведешь ли ты шахту или ставишь заклепки на корсет, быть пьяницей глупо в любом случае. А мораль такова: цепляйся обеими руками или упадешь обратно в ведерко с крабами.

– Конечно, легко вам говорить, – огрызнулась Гленда, гадая, при чем тут вообще крабы. – Но в реальной жизни у людей есть обязанности. Да, мы не ходим чистенькими и мало зарабатываем, зато у нас настоящая работа, и мы делаем то, в чем люди нуждаются! Я бы со стыда сгорела, продавая сапоги по четыреста долларов за штуку, которые могут купить только богатые! В чем смысл?