Незримые поединки

Они свернули в переулок. Дом был уже неподалеку, когда к ним подошли двое молодых мужчин. Уже по тому, как спокойно они себя держали, Алекс и Наталья все сразу поняли. Поэтому, когда мужчины предложили им пройти к стоящему неподалеку автомобилю, Алекс не стал возражать.

Позже в кабинете, сидя за столом, на котором были разложены бывшие при нем вещи, — советские деньги, полученные от Чичи, еще не реализованная валюта, блокнот с условными записями, проявленная фотопленка с многочисленными интересующими хозяев Алекса кадрами, он пытался спастись, вспомнив о международном сотрудничестве, говорил, что все люди братья…

Алекс вспомнил многочисленные предупреждения на родине и здесь, представил, как станет беден и презираем дома, где очень не любят проигравших, как оборвется его удачная карьера, как узнает жена о Наталье…

Он почувствовал крайнюю безысходность, дыхание перехватило, изнутри поднималась опустошающая тоска… И он заплакал.

Через пять минут Алекс уже давал подробнейшие показания, называл свои связи, партнеров по сделкам, одаривая каждого из них убийственными по сарказму и точности характеристиками.

Финал этой истории (имена действующих лиц изменены) закономерен. Алекс был вынужден досрочно покинуть Советский Союз. Чича и его лоботрясы-сообщники понесли заслуженное наказание. Наталья… Что ж, для Натальи эта история послужила горьким уроком.

А. Маренков КОРЯВЫМ ПЕРОМ АНОНИМА

В то утро сельский почтальон, как всегда, опустил в почтовый ящик А. Я. Корчагина, секретаря парторганизации колхоза имени Чапаева Семилукского района, корреспонденцию — газеты, журналы. Было среди них и письмо. Адрес на нем был выведен корявым, явно измененным почерком, отправитель не значился. Это не могло не насторожить. Что за письмо? Зачем и почему пришло в дом?

Анатолий Яковлевич с нехорошим предчувствием вскрыл конверт.

Неизвестный автор в грубой форме предупреждал Корчагина о расправе, предлагал «до первого сентября убраться из колхоза»…

Что такое?! Злая шутка? Неумная игра? И текст — что-то из тридцатых годов, кулацкие прямо-таки угрозы…

Анатолий Яковлевич нахмурился, позвал жену.

— Вот балуется кто-то, — неуверенно сказал он. — Видишь, переписали откуда-то…

Жена тоже прочитала, изменилась в лице.

— Да нет, Толя, что-то тут не так. Не похоже на баловство-то.

Снова, теперь вместе, перечитали письмо. Да, сомнений не оставалось: незнакомец от имени каких-то людей на полном серьезе требовал, чтобы секретарь парторганизации убирался из колхоза по-хорошему. Иначе…

— Обидел кого сильно? — спросила жена. — Может, несправедливо с кем-то обошелся, вот люди и…

— Нет, не припомню. — Корчагин пожал плечами. — Требую со всех одинаково — партийной дисциплины, хорошей честной работы… Думаю, кто-то дурно пошутил, под настроение. Ладно, не думай об этом.

На том и порешили. Вспоминать о письме было некогда: на дворе стояла уже весна, в колхозе начались полевые работы, и у секретаря парторганизации хлопот прибавилось. Потом Анатолия Яковлевича избрали председателем Староведугского сельсовета. Новая работа захватила его, и письмо забылось. Но аноним вскоре дал о себе знать — пришло второе злобное письмо, за ним третье. Автор снова угрожал, требовал, оскорблял…

Корчагин забеспокоился не на шутку, поделился своей озабоченностью с товарищами по работе. Оказалось, что подобные письма получил не он один, еще одиннадцать человек. И во всех — один стиль, одна рука: угрозы, проклятия, требования покинуть колхоз «по-хорошему». Письма получили заведующий участком, конюх, свекловичница, зоотехник, механизатор… Словом, не только руководители. Во всех анонимках неизвестный выступал якобы от группы лиц, грозил физической расправой. Надо было что-то предпринимать. Стало ясно, что пишет эти подметные пасквили кто-то из своих, местных, — хорошо знает людей, род их занятий, черты характера.

Мириться дальше с оскорбительной, противозаконной деятельностью анонима никто не хотел. И жители воронежского села Старой Ведуги, что в Семилукском районе, обратились к чекистам — помогите.

В результате принятых мер писака был найден. Им оказался местный житель, агроном колхоза И. В. Струков, довольно молодой человек (1946 года рождения). Поначалу Струков отказывался, клялся в своей непричастности к анонимным письмам, но потом, под действием неопровержимых улик, сознался.

Что же руководило этим человеком? Зачем изводил своих односельчан гнусными анонимками? Какую преследовал цель?

Эти и другие вопросы задавали Струкову и чекисты, и односельчане на суде. И постепенно прояснялся внутренний облик анонима — карьериста, завистника, самовлюбленного эгоиста, злобного клеветника.

Суд сурово наказал пасквилянта, а еще суровее осудила Струкова народная молва.