Незримые твари

Парень был чуть старше, но в приемлемых пределах. Лет двадцать пять, максимум. Он дал мне визитку, которая гласила: "МАНУС КЕЛЛИ, Независимый Особый Уполномоченный Полиции Нравов". Кроме этого я приметила только то, что у него на пальце не было обручального кольца. Он сказал:

- Знаешь, а ты очень похожа на своего брата, - одарил меня сверкающей улыбкой и спросил:

- Как тебя зовут?

- Прежде, чем вернемся в машину, - говорит Брэнди. - Я должна кое-что рассказать тебе про твоего друга, мистера Уайта Вестин-Гауза.

Бывшего мистера Чейза Манхэттена, бывшего Нэша Рэмблера, бывшего Дэнвера Омелета, бывшего независимого особого уполномоченного полиции нравов Мануса Келли. Решаю задачку: Манусу тридцать лет. Брэнди - двадцать четыре. Когда Брэнди было шестнадцать, мне было пятнадцать. Когда Брэнди было шестнадцать, возможно, Манус уже успел войти в наши жизни.

Не хочу это слушать.

Прекраснейшее, безупречное старинное платье исчезло. Шелк и тюль сползли и упали, осыпались на пол примерочной, а проволока и крепления сломались и спружинили в стороны, оставив лишь несколько красных отметин, уже гаснущих, на коже Брэнди, которая осталась стоять ко мне почти вплотную в одном нижнем белье.

- Забавно то, - замечает Брэнди. - Что это ведь не первый раз, когда я уничтожила чье-то чужое платье, - и большой глаз в стиле "Темносиние Грезы" подмигивает мне. Чувствуется тепло ее кожи и дыхания, - вот так она близко.

- В ночь, когда сбежала из дому, - говорит Брэнди. - Я считай дотла спалила все шмотки, которые на бельевой веревке развесила моя семья.

Брэнди в курсе насчет меня, или же не в курсе. Исповедуется ли она всем сердцем, или же с меня прикалывается. Если в курсе, то про Мануса могла мне и наврать. Если не в курсе, тогда мой любимый мужчина - мерзкий, больной сексуальный хищник.

Либо Манус, либо Брэнди, - кто-то кормит меня гнусными враками - меня, которая здесь эталон правды и добродетели. Манус или Брэнди - не знаю, кого из них ненавидеть.

Я и Манус, или Я и Брэнди, - это не было ужасно, но это не была любовь.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Должен быть какой-то лучший способ убить Брэнди. Освободиться. Как-то прикрыть все раз и навсегда. Какая-то перестрелка, из которой мне удастся выскользнуть. Эви меня сейчас ненавидит. Брэнди выглядит точно как я в свое время. Манус по-прежнему так влюблен в Брэнди, что попрется за ней куда угодно, даже сам не зная зачем. Все, что мне нужно сделать - поставить Брэнди в прицел перед Эви с ружьем.

Ванные речи.

Костюмный жакет Брэнди с санитарно-тонкой талией и стильными рукавами в три четверти по-прежнему лежит сложенным на аквамариновой полке у большого умывальника в виде моллюсковой раковины. Я подбираю жакет, и выпадает мой сувенир из будущего. Открытка с чистым солнечным небом 1962-го и днем открытия Космической Иглы. Можно выглянуть из окон-иллюминаторов ванной и увидеть, что случилось с будущим. Затопленное готами в сандалиях и с мокнущей дома чечевицей, будущее, которого я хотела, исчезло. Будущее, которое было мне обещано. Все, чего я ждала. То самое, чем все должно было обернуться. Счастье, покой, любовь и комфорт.

"Когда будущее", - писал как-то Эллис на обороте открытки. - "Из обещания превращается в угрозу?"

Заталкиваю открытку между брошюрами по вагинопластике и буклетами по лабиапластике, которые торчат меж страниц книжки мисс Роны. На обложке спутниковый снимок тайфуна "Белокурый Ураган" со стороны Западного берега лица. Блондинка усыпана жемчугом, там и сям блистает что-то, похожее на бриллианты.

Она очень счастлива с виду. Кладу книгу обратно, во внутренний карман жакета Брэнди. Подбираю косметику и наркоту, разбросанную по полкам, и прячу ее. Солнце падает сквозь иллюминаторы окон под низким-низким углом, и почта скоро закроется. А там по-прежнему деньги Эви, которые надо забрать. Думаю, как минимум полмиллиона долларов. Что со всеми этими деньгами можно сделать, - я не знаю, но уверена, что разберусь.

Брэнди перенесла травму прически в тяжелой форме, поэтому я трясу ее за плечо.

Глаза Брэнди в стиле "Темносиние Грезы" трепещут, моргают, трепещут, щурятся.

Все ее волосы примяты сзади.

Брэнди привстает на локте.

- Знаешь, - говорит она. - Я сейчас под наркотой, поэтому ничего страшного, если скажу тебе это.

Брэнди смотрит на меня, склонившуюся над ней и предлагающую протянутую руку.

- Должна тебе сказать, - говорит Брэнди. - Что в самом деле люблю тебя.

Говорит:

- Не знаю, как ты отнесешься, но я хочу, чтобы мы стали одной семьей.

Мой братец хочет на мне жениться.

Рывком поднимаю Брэнди с пола. Брэнди наваливается на меня; потом эта Брэнди валится на край полки. Говорит:

- Мы не получились бы типа две сестрички-лесбиянки, - говорит Брэнди. - У меня еще осталось немного деньков Курса Реальной Жизни.

Воровать наркотики, продавать наркотики, покупать шмотки, брать напрокат дорогие тачки, сдавать шмотки назад, заказывать коктейли, - не назвала бы я это Реальной Жизнью, даже близко.