Незваные…

Думая об отце и одновременно разжимая кулак, Марина вдруг поняла, что не дождалась, когда разомкнется кольцо на пальце. Но в это мгновенье прямо под её рукой возникла яркая сцена, занимающая всё пространство от пола до поверхности ладони, которую Марина держала горизонтально. Чёрный джип и человек с сигаретой в зубах, распахивающий дверцу.

– Это папа!

Серж, конечно, узнал Александра Ивановича. Голографический кусок пространства дрожал вместе с рукой девушки, словно большой мыльный пузырь, свисающий с ладони. Подчиняясь этой ассоциации, Марина резко отдёрнула в сторону руку, и «пузырь» замер, оставаясь на месте. Теперь он никак не был связан с наблюдателями. Серж и Марина ходили вокруг него, затаив дыхание и рассматривая детали. Джип тронулся с места, и изображение внутри неподвижной сферы последовало за ним! Словно камера невидимого оператора чутко держала в фокусе именно машину.

– Серёж, я всё поняла, – тихо произнесла Марина. – Я беспокоилась о папе и хотела его видеть… Сейчас я смотрю на него, я слежу за ним, понимаешь? А теперь…

«Камера оператора Марины» развернулась и «посмотрела» на дом, от которого удалялся джип. На их с Сергеем дом. Потом она завертелась в разные стороны, увеличила изображение машины, проникла внутрь салона и направила своё невидимое око прямо на Александра Ивановича, сидящего за рулём…

Марина завизжала от восторга. Она переместилась на заднее сиденье, потом перепрыгнула на переднее пассажирское, выпорхнула из салона наружу и неслась параллельно джипу… Чуть обогнала его, затем отстала… Метнулась вперёд на несколько десятков метров, пронзая другие автомобили насквозь, сделала оборот на 180 градусов, позволила двум машинам промчаться сквозь «камеру» – точно в фокусе оказалось лицо несущегося прямо на Марину водителя, она, вжившись в образ, рефлекторно «вильнула» чуть в сторону, и человек скользнул мимо. Наконец она поймала в «объектив» своей камеры лицо отца в натуральную величину и села на пол. Со стороны – Серж как раз и был таким наблюдателем со стороны – это была жутковатая сцена: живая голова Александра Ивановича лицом к лицу с Мариной. Конечно, в «кадре» ещё присутствовали: часть его торса, обе руки и руль. Марина же видела куда больше. Через заднее стекло автомобиля она могла прочесть номер следующего за папой «жигулёнка» и рассмотреть мужика, сидящего за рулём, а также пожилую женщину рядом с ним…

Марина забыла про всё на свете. Сидела на полу, приоткрыв рот, и немигающим взглядом смотрела прямо в глаза отцу. Потом что-то произошло и в комнату ворвался звук. Из колонок джипа распевно раздалось: «Дорожное радио…», затем женский голос: «Для тех, кто в пути». Зазвучала музыка, и голос Валентины Легкоступовой запел «Ягоду-малину»:

Может, помнишь тот сказочный сон,

Позабыт он тобой или нет,

Плыл над полем малиновый звон,

Занимался малиновый свет…

Александр Иванович крякнул и переключил радиостанцию на «Эхо Москвы». Затянулся сигаретой и протянул руку куда-то «под пол» – видимо, затушил окурок в пепельнице.

Как очнувшись, Марина посмотрела на ладонь, «картинка» расплылась, но мерцающая сфера оставалась на месте.

– Серёж, ты где?

– Я тут.

– Серёж, я всё поняла, смотри…

Она медленно свела пальцы в кулак, и сфера исчезла.

Теперь Марина подняла глаза на Сергея. Комментировать что-либо не требовалось. Клоп, следуя пожеланиям и мыслям своего хозяина, «выхватывал» из настоящей реальности изображение и транслировал его в любом объёме и любого пространственного масштаба.

– Ещё смотри, Серёж.

Марина встала рядом с ним, устремила взгляд на голую стену комнаты и разжала ладонь.

Аккуратный кирпичный домик… Кудахтанье кур, пасущихся во дворе. Клоп повертел своей камерой и вошёл в закрытую дверь, прошёл в сени, осмотрел все комнаты, пронзил стену дома и оказался на заднем дворе перед дверью деревянного сарая. Из него выходила симпатичная женщина в лёгком сарафане, с заколотыми в пучок рыжими волосами. В руках она держала ведро. Прикрыла чуть скрипнувшую дверь и направилась в дом.

– Котёнок мой дорогой, знакомься…

– Мама твоя? – ошалело спросил Серж.

– Да, – Марина улыбалась, но почему-то из глаз полились слёзы. – Мамуля моя, дом наш… Мам! Мама, я тут!

Но Татьяна Валерьевна её не слышала. Камера неотрывно преследовала женщину, забегала вперед, заглядывала в глаза. Изображение было в натуральную величину. Стена, на которую спроецировался весь наблюдаемый объём, казалось, исчезла. Вот Маринина мама, оставив ведро на пороге, вошла в сени, открыла дверь в просторное помещение, подошла к рукомойнику и стала мыть руки. Возникло ощущение, что, сделав шаг, ты окажешься рядом.

Марина протянула руку и «коснулась» головы матери. Рука прошла сквозь.

– Кисонька моя, – шёпотом сказал Серж, – никаких проблем. Разворачивай клопа, и пошли знакомиться с мамой…

Голограмма исчезла вместе с поворотом головы Марины, она посмотрела на своего жениха и утерла слёзы.