Незваный гость. Поединок

— Митенька, я должна передать тебе рацию. Ты знаешь, кому... что с нею делать?

— Знаю.

— И ты не должен больше приходить ко мне. До распоряжения из леса.

— Знаю.

Митя продолжал стоять у окна и наблюдать за стежкой, которая шла к крыльцу. Он отвечал, не поворачивая головы:

— Завтра утром я приду к вам с санками. Мы поедем за водой и увезем рацию...

На другой день Митя пришел рано. Молча и осторожно, как бомбу, они вынесли в бочонке рацию. Бочонок поставили на санки, покрыли холстиной и привязали веревкой. Наверх бросили ведро. Митя впрягся в санки, Елена Павловна пошла сзади, придерживая бочонок на ухабах.

В больших латаных валенках, в пиджаке, подпоясанном концом веревки, в вытертой шапке-ушанке, Митя тянул санки, не оглядываясь, не спеша. Сколько было выдержки и мужества в этом мальчонке, на первом году войны потерявшем всех родных! Он жил с бабушкой невдалеке от колодца. До вросшей в землю хатенки не более трехсот метров, но расстояние в глазах Елены Павловны удесятерилось, и ей казалось, что они не дойдут до нее за час. Митя должен повернуть к дому, взять из бочонка рацию, спрятать и быстро, очень быстро вернуться, чтобы продолжать путь к колодцу, не вызвав ничьих подозрений! Хотя бы никто не встретился, не помешал... И вдруг:

— Елена Павловна, здравствуйте! Вы за водичкой?

Она повернулась в сторону голоса. Возле ворот стоял проповедник. Из воротника полушубка выглядывали ненавистные ей глаза. Митя остановился, и Елена Павловна наткнулась на санки. Она взмахнула руками, удерживая равновесие, и чуть не упала. Минутное замешательство выручило ее, скрыло испуг и растерянность. Она ответила на приветствие и с нескрываемым удивлением спросила:

— Вас отпустили? Без последствий?

Проповедник хихикнул:

— Как видите. Бог за меня.

Он приблизился к санкам, положил руку на край бочки.

— Вам помочь?

— Что вы!.. — воскликнула Елена Павловна и продолжала: — А я думала о вас, беспокоилась. И даже молилась. В душе... Вы мне очень нужны, Илларион Кузьмич. Я должна вам сказать... — Елена Павловна взглянула в сторону Мити.

— Пройдемте ко мне, — предложил проповедник. — Я ведь живу здесь.

Елена Павловна посмотрела на Митю, сказала:

— Я сейчас, Митенька. Догоню...

Вслед за проповедником она прошла в избу, миновала кухню, где сидел за столом хозяин дома, и очутилась в теплой комнате с рушниками на окнах. Она взглянула в окно и чуть не вскрикнула: отсюда хорошо просматривался подход к школе, тропинка к крыльцу, окна ее комнатки и бабки Авдотьи.

Елена Павловна опустилась на скамью, ослабила узел платка.

— Илларион Кузьмич, я нуждаюсь... в духовной поддержке, — едва проговорила она, думая о том, что ей нужно пробыть здесь не менее пяти минут. Эти пять минут нужны Мите.

Проповедник посмотрел на нее с удивлением.

— Просите бога, чтобы он ниспослал вам духа святого для утешения. И к вам придет мир, покой и любовь.

— Какой же мир, какой покой? — перебила его Елена Павловна, но проповедник не дал ей договорить.

— Знаю, что скажете, — сказал он с раздражением. — Я говорю о мире, покое и любви в душе.

Она все еще не набралась сил, чтобы поднять на проповедника глаза, и боялась, что он может заподозрить ее в неискренности.

— Духовное, а не мирское должно заполнить наши помыслы, — продолжал он, сверля Елену Павловну испытующим взглядом, — ибо мы — только странники, идущие в страну мира и чистоты. Духовная жизнь, как огонь расплавляющий и как щелок очищающий. Недостаток же веры и силы божьей в нас задерживает пришествие Христа.

«Сколько же в нем лжи и ханжества! — подумала Елена Павловна. — Как земля носит такого?»

Сдерживая гнев и неприязнь, она попросила почитать что-либо духовное.

— Евангелие! Только евангелие! — сказал он твердо и подал ей со стола небольшую книгу в коричневом замаранном переплете.

Елена Павловна стала листать ее, пыталась сосредоточиться хотя бы на одной фразе, но не могла. В висках стучало. Сколько прошло времени? Две, три минуты, а может быть, все пять? Никогда в ее жизни минуты не были такими долгими.

Очутившись за воротами, Елена Павловна сразу посмотрела в сторону колодца и облегченно вздохнула. Митя уже стоял возле сруба, привязывал ведро к журавлю.

Морозный воздух с горьковатыми запахами дыма, которым были окутаны крыши, пронизал ее. Она вздрогнула от озноба и тотчас подумала о том, что проповедник, пожалуй, глядит ей вслед. Оглянуться она не посмела, против воли зашагала быстрее, спотыкаясь на неровной стежке.

Когда она подошла к колодцу, Митя уже вытащил ведро и, проливая себе на валенки, одним махом вылил воду в бочонок.

Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда она посмотрела ему в глаза, только взгляд его посветлел, выдавая недавно миновавший страх и пришедшее за ним ликование.