Незваный гость (СИ)

– Вот на ней и расположись. Не стоит Мишку твоего хождениями среди ночи будить, умаялся парень. - Волков придержал мой локоть, помогая подняться. - А я рядом в кресле устроюсь, побеседуем заодно, пока тебя не сморит.

Ко сну я решила не переодеваться,туфельки только скинула и забралась поверх покрывала на высокую постель. Грегори подвинул к кровати большое кресло и стал в нем походить на дежурящего у одра больного родственника.

– Соломенные чучела, провидица Зара, - напомнил он вполголоса.

– Ах, да. Началось все еще в жовтене. Соломенных кукол стали регулярно подкладывать под постель приставу в «Храме насладже…» Буковки перепутаны! Умора! Я тебе… уже говорила. Прости. Только действия эти гомункулы не оказали,то ли от слабости колдовства,то ли от того, что Блохин не в борделе развлекался, а к Нюте на свидания бегал. Там же от Сливовой до Гильдейской дворами всего ничего. А в грудене что-то произошло, что-то, заставившее дело ускориться. Барин на воды засобирался и, видимо, велел в свое отсутствие от Блохина избавиться.

– Заснула? – Через какое-то время раздался шепот.

– Что? - Встрепенулась я. - Нет-нет. Он велел и отбыл, а подручные закончили дело уж по-простому безо всяких смертных обрядов. Славная ведь версия? Все в ней сложилось одно к одному.

– Молодец, Гелюшка.

Хорошо, в темноте Грегори моей улыбки рассмотреть не мог. Позорище какое, расплылась Попович сиропной лужицей.

– Поэтому сегодня, когда Бобруйский сказал следы подчистить, один из помощников решил Губешкину на тот свет снарядить. Не потому даже, что след от нее к барину, а от того, что от гадалки тот про всего двеcти заплаченных рубликов узнать мог… Подчищалы…

– А другой?

– Какой другой?...

– Ты говорила, подручные.

– Говорила?… Говорила… Много их в Крыжовене. Гнилой городишко какой, от верхушки до основания. И не боятся же никого, ни бога, ни черта, ни императора. Потому что все далеко…– Семен перебирал своими длинными пальцами мои волосы, я прижалась губами к прохладной ладони. - Все далеко, а местное начальство близко. Закон себе отдельный придумали,исконно-посконный, дедами-пращурами завещанный. Только деды от того закона в гробах вертятся, на дела отпрысков глядючи. Приют сиротский в скотный двор превратили, детишек что поросят на продажу разводят лиходеи. Мишка мне такие страсти рассказывал… А Блохин твой столько лет это все наблюдал и мер никаких не принял.

– Может, мой …Степан Фомич большую операцию готовил? - шепнули мне в ухо.

– Тоже об этом подумала. Но тогда хоть что-то от его планов остаться должно было. Но Волков все документы в кабинете просмотрел. А он мужик вострый. Эх… Листок, что я в квартире покойного пристава обнаружила, должен немного свету пролить, а я ни строчки углядеть не смогла. Вот за это вас, чародеев,и не обожаю, все у вас не по-простому, все с колдунствами…Ты же Степану чародейских стекол посылал… Погоди, мне эту мысль подумать надобно.

– Успеется, Гелюшка. – Жаркий близкий шепот, от которого кровь по жилам бежит искристыми ручейками. – Расскажи мне побольше о городишке этом уездном, обо всем, что прознать успела.

– Расскажу, все расскажу…

Проснулась как по команде. Открыла глаза. Светало, Грегори сопел рядом на подушке. Перфектно. У него к холерическому темпераменту в комплекте еще и сомнамбулизм идет? Фрак Волкова висел на спинке кресла, сорочка же, распахнутая на груди, позволяла любоваться гладкой смуглой кожей до самого пупка. То есть, позволяла бы, если бы у меня было на то желание. Не было. Осторожно, чтоб не разбудить, спустилась я с кровати и побрела на двор. По утрам человечество посещают другие желания, определенные и неотложные. Единственное, на что отвлеклась, в спальню заглянула, чтоб оберег приказной из шкатулки достать.

– Доброго утречка! – По пояс голый Федор растирался снегом из свежего сугроба.

Мишка дрожал рядом с мужиком, но тоже отважно елозил ладошками по своей цыплячьей груди:

– Геля! У нас гимнастика!

Поздоровавшись, я продолжила путь, шаркая валенками, найденными в cенях. Из-за двери с сердечком мне были слышны басовитые хеканья, мальчишеский визг и прочие звуки, сопровождающие обычно утренний моцион берендийского сильного пола в зимнее время года.

– Геля! – позвал Мишка весело. - А у федора фамилия тоже Степанов! Представляешь?

Вот почему приличная девушка должна себе что-то представлять именно в местах уединения? Я промолчала.

– еля!

Ни минуты покоя.

– Геля!

– Ну чего разорался? - вполголоса сказал Федор. – В дом пошли, завтрак соорудим, воды согреем. Барышня Попович умыться и переодеться пожелает.

– Геля! – заорал пацан. – Мы в гостиной накроем, чтоб кухню тебе для омовения освободить. Я платьице и белье разложу на табуреточке,и чулки,и пантало…

– Умолкни! – не выдержала я. - Что ж ты меня, балбес, при коллегах-подчиненных позоришь?

– Мундир что ли она хочет? - спросил Степанов младший у старшего.

Донесшийся в ответ звук я определила для себя как подзатыльник. Двор наконец опустел.