Незыблемые выси (ЛП)

— Мама видела двух юных магов, подобравшихся к внешнему кольцу дворца главнокомандующего. Мы и это должны отбросить?

Теперь уже Кашкари прижался лбом к каминной полке:

— Куда ни кинь — всюду клин.

Опустошенный, Тит поднялся:

— Debattuimur omni modo.

— Полностью согласен.

Он достал бутылочку из кармана:

— Я принес тебе снотворного. Приняв две пилюли, я спокойно сплю часа четыре, у тебя может быть по-другому.

— Они повлияют на мою способность видеть сны?

— Не должны.

— Тогда с радостью приму. Спасибо.

Двадцать минут спустя Тит на ковре-самолете вернулся к маяку. Фэрфакс все еще спала. Он проглотил порцию снотворного, лег и обнял ее.

Фэрфакс тихонько вздохнула, не просыпаясь.

Тит прижался головой к ее плечу. Пока Кашкари говорил, было легко признать пророческие сны всего лишь предупреждениями, но в тишине и темноте уверенность в нерушимости предсказаний, которую он испытывал всю жизнь, опять окрепла.

Истинные провидцы никогда не ошибаются. Иногда, по мнению матери Тита, они неправильно толкуют смысл своих видений. Но она сама пока еще ни разу не оступилась в описании будущего. Да и не было причины считать, что Кашкари склонен к таким ошибкам.

Если точно знаешь результат и попытаешься его не допустить… В голове проносились мириады красочных образов того, что может пойти не так — и Фэрфакс все равно умрет.

К счастью, снотворное наконец подействовало, и Тит уснул.

Летний день. Чистое голубое небо с облаками белыми и пушистыми, точно весенние барашки. Бескрайнее море людей. Мужчины в блестящих цилиндрах, дамы в соломенных шляпках с развевающимися светлыми лентами. Юноши в жилетах в черно-белую полоску и шляпах, украшенных, словно корзинки цветочницы, ждут на берегу, готовые спустить лодки на воду.

Четвертое июня.

— Защити меня Фортуна, — простонал Тит. — Только не снова этот цирк.

— О, прекрати, — весело воскликнула Фэрфакс, ткнув его в плечо. — В глубине души ты его обожаешь. И с нетерпением возвращаешься каждый год.

— Неправда. В глубине души я его едва терплю и благодарен, что такое случается лишь раз в год.

— Как бы то ни было, ты всегда веселишься, так что избавь меня… Погоди, вот и Купер. В таком случае продолжай жаловаться напоказ, но добавь величественности. Ты же знаешь, Купер живет только ради твоих речей о недостойности всех и вся.

В самом деле, вот он, Купер, с теми же вытаращенными глазами и страстным лицом, разве что обзавелся внушительным брюшком. Штаны, не рассчитанные на дополнительные объемы, теперь стали чуть коротки.

Тит резко открыл глаза и озадаченно уставился на пустой, незнакомый потолок. Безликая тусклая комната: белые стены, стол, столик для умывания и кровать с комодом.

И только заметив, что не один в постели, Тит вспомнил обо всем случившемся прошлой ночью.

— Доброе утро, — улыбаясь, поздоровалась Фэрфакс.

Лишь четверть шестого, а она уже оделась. Сидела, опершись на пару подушек и с книгой на коленях.

— Как себя чувствует ваше высочество после самой замечательной ночи в жизни?

Впервые ему захотелось обладать способностями Кашкари. Чтобы сон сбылся, чтобы их жизни не закончились в Атлантиде и наступило то прекрасное будущее, в котором Купер, сейчас такой же стройный, как Тит, отрастит себе живот на вкусной пище и в довольстве.

Тит сел. Сердце стало тяжелее фундамента маяка.

— Мне надо кое-что тебе рассказать.

Фэрфакс перевернула страницу книги. Запоздало он узнал материнский дневник — как обычно пустой.

— Так я и думала. Выкладывай.

Тит провел рукой по волосам:

— Погоди минутку.

Он не привык встречать наступление дня, тем более такого, во фланелевой пижаме. Чмокнув Фэрфакс в щечку, Тит вышел и вернулся одетым, при галстуке и запонках.

— Новость настолько ужасна? — оглядев его, спросила Фэрфакс.

В его отсутствие она застелила постель и теперь сидела на стеганом покрывале, так и не закрыв пустой дневник принцессы Ариадны. Тит попытался взять себя в руки. Но как выразить подобное, даже имея в запасе сотню лет и высоченную стопку словарей?