Нф-100: Инварианты Яна

- Что вы молчите, Ян Алексеевич?

Я опомнился. Они все на меня смотрят, ждут, что скажу, особенно Инна. Она и спросила. Встревожилась. Придётся её огорчить.

- Инна, я боюсь, Андрей Николаевич будет несколько не в себе, когда очнётся.

- Но вы тоже были не в себе! А потом всё вспомнили!

Я был не в себе? О чём это она, шутит что ли? Я глянул на Митю - нет, это не шутка. Я был не в себе. Интересно. Выходит, я успел попробовать на себе ту идейку? Нет, не всё я припомнил. Всё-таки случилось что-то в лаборатории... Чёрт! Каждый раз, когда подумаю об этом, как в стену лбом! Но многое всё-таки вспомнил. Автораспаковка? Да. Вот, значит, почему Владимир показал мне гвоздь - это был корневой образ. Но откуда он узнал?! Кто он?! Что, чёрт возьми, здесь произошло вчера?!

Задумавшись, я не заметил, как отъехала дверь предбанника. Глянул туда, когда услышал:

- Стойте, Света! Ни шагу! - Инна нервно прикрикнула на темноволосую невысокую женщину. Мне показалось, женщина эта мне знакома. Так бывает - вертится на языке имя... А, вспомнил. Зовут её Светой. А фамилия?

- Что у вас... тут?.. - спросила она, задыхаясь, как после быстрого бега. - Зачем... изменили объект... сканирования?

У меня тоже перехватило дыхание, когда услышал её голос.

- Ян, что с вами? - Митя хотел подхватить, но я толкнул его, чтоб не лез.

- Ян! - та женщина, не обращая внимания на Инну с её пистолетом, кинулась ко мне. Я хотел сказать, что всё в порядке, просто закружилась голова, но ни слова не выдавил - в горле ком. А она подхватила меня, словно могла бы удержать, если бы падал. Её рука у меня на плече. Удивительно, совсем как тогда...

***

Надина рука лежала у меня на плече. Сдвинутые кровати - моя и её - образовали затянутый простынями квадрат, мы как на плоту плыли сквозь жаркий августовский полдень. Надя щекотно шептала мне на ухо, мне казалось - без её дыхания воздух в спальне был недвижим. Гардины на широких окнах висели мёртво, пылинки лениво плавали в солнечном луче; на крашеном полу лежали прямоугольные жаркие пятна. Даже пальцем шевельнуть не хотелось, как будто я боялся спугнуть присевшего на плечо мотылька. В словах нужды не было. Я не помню, о чём шептала Надя. Мне хватало тепла её ладони и близости, которая была между нами. Почему-то боялся - вот шевельнусь и всё испорчу. Тихий час начался давно, новая воспиталка, которую я впервые в жизни увидел утром, ушла, и значит никто не мог помешать нам быть вместе. Шёл третий день нашего знакомства, ещё четыре дня - и нас отправят в школу - её и меня.

- Нечего дома болтаться, - сказал отец, когда деда прямо с дачи забрали почему-то в больницу, и оставаться со мной стало некому. - Пойдёшь на недельку в садик, в сборную группу, я договорюсь. Пусть тебя там приведут в чувство, а то совсем одичал за лето.

Я даже просить не стал, чтоб дали мне достроить дом, который мы начали с дедом, понятно было - нет смысла, всё равно отец не поймёт, даром только слова тратить. И не навечно же в садик возвращаться, всего на неделю. В общем, спорить я не стал.

В сборной группе кроме нас с Надей собрали всякую мелюзгу. В первый день утром, когда я увидел, что из взрослых - я да она, остальные малявки, подумал: 'Вот скучища-то!' - а когда на тихом часе меня и её уложили рядом, решил - воспиталка уйдёт, сразу перелезу куда-нибудь подальше, свободных кроватей вон сколько. И для начала повернулся к девчонке спиной, чтобы не вздумала заговорить.

- Ты всегда такой надутый? - услышал я её голос, и впервые почувствовал на плече тепло ладони.