Нф-100: Великое переселение (СИ)

-- Ах да... это напоминает грибы. Грибница обыкновенного шампиньона, например, может занимать площадь в несколько гектар. Когда-то жила теория, о том, что грибницы, будучи действительным единичным организмом гриба, как существа, может распространиться на весь земной шар, и даже пройти сквозь него. Потом доктор Фелиций обнаружил межпланетную связь пангрибниц. Но его, как вы знаете, обвинили в религиозной нетерпимости и сектантской ереси. А ведь он много видел...

-- Вы хотите сказать, здесь может иметь место нечто подобное?

Доктор пожал плечами.

-- Увидим, надеюсь. Не хочется калькировать события, ведь условия здесь и в нашей части Вселенной, должно быть, бесконечно разные. Хотя если учесть, что они тут ездят на лошадях... так сказать...

-- Оно шевелится! - крикнул Тибр.

Все окружили столб. Борода белёсого мха затрепетала, испустила облачко пара, и снизу показался новый жгутик. Он слепо ткнулся в канат, затем пощупал воздух вокруг и раздвоился.

Стража что-то быстро и испуганно затараторила. Они принялись натирать свои доспехи пахучей жидкостью из бурдюков.

-- Они говорить, что вы призывать хорон. Они просить вас уйти отсюда, - дрожащим голосом проговорил Танзи.

-- Уйти куда? Через мост? Так пошли.

-- Нет, на мост нас пускать не хотят. Очень мудрый страж. Мост вести в Пуч. А в Пуч не должны с нами идти они, - Танзи ткнул пальцем в сторону белёсого мха.

-- А что если мы не будем их спрашивать, а просто пойдём и всё тут, - подмигнул Тибр.

-- Страж мудрый, он обрежет мост, - совершенно спокойно ответил Танзи.

Глава VI.

Ей всё мерещилось, что вокруг знакомые стены. Ноздри втягивали далёкий, почти истёршийся из памяти запах -- такой был в детстве, когда они с семьёй ездили в резервации к сестре её отца, тётушке Лидии. Тогда были живы и отец, и мать, и брата не забрали повстанцы-клеймовщики. Да-да, от того и пахло пирогом!

В резервациях сохранялись сады и даже несколько гектаров полей, самых настоящих, с зелёной травой (а не этим синим суррогатом, выведенном на Ганимеде), с поющими птицами в секциях биостатики. У тётушки Лидии был премилый двухэтажный дом -- родовая гордость. Мало у кого в ГСР -- Государстве Северной Реформы -- оставались свои дома. Но покойный муж тётушки Лидии как никак был личным врачом министра. И потому ей знакомы были и эти поля, и деревья, и редкие птичьи песни, и даже несколько звёзд на синем ночном небе, не выбеленном яростными прожекторами магистральных лифтов и орбитальных станций. А под куполом было тихо, и только дрожь земная напоминала о рвущих воздух экспрессах на Луну и Марс. Под куполом не обязательно было даже носить глушители в ушах. Без них девоча чувствовала себя сначала очень непривычно, но зато потом свободно и лёгко, словно вот-вот ноги её пойдут по тихому воздуху над полем.

Запах и дуновение тёплого ветра, пропитанного Солнцем, улетучивались. И меж бровей легла горькая морщинка, смежённые веки дрогнули. Как же не хотелось отпускать эти видения!

Какое-то время она не могла понять, кто она, как её имя и откуда явились все эти воспоминания. Потом поток сознания унёсся ещё дальше, где уже нет границ отдельного существа. Виделись мерцающие облака с ослепительными разрядами в них, озёра, среди которых распускаются огромные мясистые бутоны, водовороты чьих-то глаз, звуки обретали форму. Кто-то пытался собрать из звуков понятие. В сиреневом мареве сплетались в клубок форм вибрации голосов.

Повеяло приятным трепетом, она ощутила себя желтоватым сгустком энергии.

-- Ма-ах, - то и дело повторял голос.

Над зеркальной гладью воды образовался силуэт, похожий на обнажённую женскую фигуру. Округлые формы излучали свет, ширились в пространстве.

-- Ма-ам, - продолжал голос, чуть изменив интонацию.

Теперь от этих слов, подчиняясь им, силуэт стал хорошо различим. Это была женщина. Она улыбалась, блаженно прикрыв глаза, лёжа в воздухе над омутом озера. Волосы её неестественно длинными локонами струились в эфире, чуть касались вод, от чего пробегали искорки и веяло цветами. Женщина медленно водила руками по округлому животу, и видно было, что она была беременна.

-- Ма-а-ма... а-а-ма, - гипнотически вытягивал голос.

Женщина в истоме запрокинула голову и вода окрасилась в зелёные и голубые тона, нежно акварельного кружева. Неощутимый ветер закрутил круги и спирали, поднял в воздух бутоны распустившихся цветов. И женщина засмеялась, радостно и тонко, не открывая глаз. Её смех наложился на голос, повторяющий как заклинание "ма-а-ма-а-а-ма-ам", и голос усилился. Но смех сделался ещё громче, перешёл на закатистый, экстатичный тембр. Голос странно захрипел. Ещё несколько раз повторив "мама", он разошёлся дребезжащим механическим эхо и, вдруг, превратился в пронзительный свист.

-- Ме-р-р-ра! Мера-а! - сталью зазвенели голоса.