НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 1

— Разве? А мне говорили, что вас выбрали действительным членом Датской академии наук и в Индии вам присудили премию за большие заслуги в развитии научно-популярной и фантастической литературы.

— Преувеличивают, — сказал я. И, взяв отчет, вышел.

Я бы не стал рассказывать о машинистке, если бы это был не характерный случай, хотя и мелкий. Человек смотрит на себя не только своими, но и чужими глазами, чаще чужими, чем своими. Стоило бы мне закрыть глаза и посмотреть на себя глазами этой машинистки, как я бы и в самом деле вообразил себя членом Датской академии наук. Но я-то ведь знаю себе цену, знаю, кто я такой. Разве человек может измениться от того, что он нагнулся и поднял кем-то потерянную книгу?

Детство Арида

Логик Арид, разумеется, не сразу стал логиком. И все же он рос необыкновенным ребенком. Когда ему исполнилось девять лет, он удивил мать и особенно отца. Отец сказал ему:

— Вчера ты совершил нехороший поступок. Ты сломал в саду маленькую яблоньку. И она погибла. И, кроме того, ты был невежлив с ботаником, ухаживающим за садом.

— Вчера? — спросил Арид отца. — А что же такое значит слово «вчера»?

Отец растерялся.

— В своем ли ты уме? Это знают двухлетние дети. Вчера — это вчера, а не сегодня. День, который канул в вечность и никогда не вернется.

— Я и знаю и не знаю. Вчера это то, что было. И все-таки я не понимаю, что такое «вчера». Могу ли я, папа, вернуться во вчерашний день?

— Нет, не можешь.

— А ты в этом уверен?

— Ты задаешь глупые вопросы. Может, ты шутишь?

— Нет, я не шучу, — сказал Арид. — Мне кажется, что я вернусь туда.

— Куда?

— Во вчерашний день, и исправлю свой дурной поступок. Я не трону яблоню и не скажу ничего ботанику.

— Это невозможно, Арид. Нельзя вернуться в прошлое и изменить совершенный тобою поступок.

В эту ночь отец и мать Арида спали тревожно. И, просыпаясь, все время говорили о сыне. В своем ли он уме? Не показать ли его невропатологу?

Невропатолог, осмотрев Арида, сказал родителям:

— Великолепный, совершенно здоровый ребенок.

— А его непонимание того, что время течет и оно необратимо?

— Ну, что ж, у него такой склад характера. Он видит все вещи глубже, чем обычные дети, и, по-видимому, хочет проникнуть своим любознательным умом в сущность явления, которое нам не кажется загадочным только потому, что мы смотрим на мир сквозь призму традиций и привычных представлений.

Мать и отец успокоились, но ненадолго. Как-то, зайдя в детскую комнату, отец увидел сына, мастерившего из проволоки и досок какую-то причудливую вещь.

— Что ты мастеришь. Арид? — спросил отец.

— Машину.

— Для чего?

— Для того, чтобы она могла меня доставить в прошлое.

— В прошлое вернуться нельзя. Оно потому и называется прошлым, что оно прошло, его уже нет и оно никогда не вернется.

— А я не уверен в этом, папа.

Отец рассердился.

— Оставь свое упрямство, Арид. Ты же большой мальчик. Все дильнейцы, без исключения — дети и взрослые — знают, что время необратимо. Нельзя вернуться в прошлое наяву, это можно сделать только во сне.

Отец не был настолько чуток, чтобы проникнуть во внутренний мир своего сына. А это был сложный мир. Мысль Арида не хотела примириться с тем, к чему издавна привыкли все дильнейцы. Мальчик спрашивал себя: почему то, что случилось, не может случиться во второй раз? Почему промелькнувшее мгновение неповторимо? Его удивляло также, что все остальные дильнейцы принимали это как должное.

В школе Арид заставлял смущаться самых умных учителей. Все простое, привычное, обыденное казалось ему сложным и непонятным. Он рано стал интересоваться законами эволюции всего живого, биосферой Дильнеи.

Он спрашивал у своих учителей:

— Как и почему на Дильнее возникла жизнь?

Его не удовлетворяли ни те ответы, которые давали учителя, ни те, что были напечатаны в книгах. Он размышлял о том, были ли это отдельные молекулы или системы молекул, но они должны были быть хранителями и передатчиками не только энергии, но и времени. Они должны были повторить утраченное, чтобы сохранить единство вида и течения времени. Он жил среди вопросов, ища сам ответы на них. И все же самым загадочным для него было время. Как растения с помощью фотосинтеза перерабатывали и хранили солнечную энергию, так все живое хранило время в своей химической, физиологической и психической памяти. Процесс физического времени был необратим, но каждый дильнеец был хранителем своей внутренней биографии, всего того, что пережили и видели его предки. Машина, которую Арид пытался изобрести в детстве, была изобретена самой природой и хранилась в молекулах живых клеток.