НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 17

— Этот симбиоз устанавливается не так-то легко, — согласился Смейзерс. — И человеческий организм не в точности таков, как марсианский. Но теперь все это позади. Мы возвратимся на Землю, распространим там «болезнь Белова» — если хочешь и дальше так это называть, — и займемся исследованием времени и пространства. Хотелось бы в конце концов разыскать марсиан там… в том месте, куда они переселились.

— И тогда пойдут уж такие войны, каких мы и в страшных снах не видали!

Тот, кто был прежде помощником инженера Томом Смейзерсом, покачал головой:

— Войн больше не будет. Среди тысячекратно возросших духовных способностей есть одна, которая связана с тем, что можно назвать нравственными понятиями. Мы, те, кто прилетел сюда, в силах предотвратить любую готовую сейчас разразиться войну — и предотвратили бы, но когда нервная система жителей Земли соприкоснется с микробом Белова, всякая опасность минет безвозвратно. Нет, войн больше не будет.

Молчание. О’Брайен собирается с мыслями.

— Что же, — говорит он. — Не зря мы слетали на Марс, кое-что мы тут нашли, верно? И если мы намерены возвращаться на Землю, я, пожалуй, пойду выверю взаимное положение планет и рассчитаю курс.

И опять это странное выражение в глазах Смейзерса.

— Не нужно, О’Брайен. Мы возвратимся не тем способом, каким прилетели сюда. Мы это проделаем… ну, скажем, быстрее.

— И то ладно, — нетвердым голосом сказал О’Брайен и поднялся. — А покуда вы тут разработаете все в подробностях, я натяну скафандр и сбегаю в этот самый марсианский город. Я тоже не прочь подхватить «болезнь Белова».

Тот, кто был прежде Томом Смейзерсом, что-то проворчал. О’Брайен остановился как вкопанный. Он вдруг понял, что означает странный, пугающий взгляд, каким смотрел на него тогда Белов, а теперь Смейзерс.

В этом взгляде была безмерная жалость.

— Да, верно, — необычайно мягко и ласково сказал Смейзерс. — Ты не сможешь заразиться «болезнью Белова». У тебя природный иммунитет.

Печатается с сокращениями

Перевела с английского

Нора Галь

Кристофер Энвил НЕБЫВАЛЫЙ РАСЦВЕТ ИНТЕЛЛЕКТА

Мортон Хоммель, директор фирмы «Витамины и лечебные препараты, Бэннер и K°», торжественно поставил флакончик с желтоватыми таблетками на стол, за которым восседал старик Самуэль Бэннер, президент компании.

Бэннер подозрительно покосился на флакончик.

— Что это за штуковина, Морт?

— Новый препарат, активизирующий мыслительные способности, — ответил Хоммель с нескрываемой гордостью.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Таблетки стимулируют деятельность головного мозга. Развивают творческие способности, отодвигая грубые физические потребности на второй план.

Бэннер посмотрел на таблетки с большим интересом.

— А сам ты их принимал?

— Нет. Но моя научная группа провела серию тщательных исследований.

— И эти пилюли… помогают?

— Они оказывают весьма и весьма эффективное воздействие. Откинувшись на спинку стула, Бэннер изучал флакончик.

— Ну что ж, если ты не преувеличиваешь, лекарство будут охотно покупать студенты. А может быть, служащие — адвокаты, врачи, инженеры — все, кому не помешало бы иметь чуть побольше ума. Рынок мог бы стать довольно обширным! Однако я что-то не припомню, чтобы мы изобретали какие-то пилюли для мозгов.

Лицо Хоммеля исказилось, словно от боли.

— Я бы предпочел вести речь о препарате, оказывающем некоторое влияние на функции высшей нервной деятельности.

— Вот я и спрашиваю, как они появились на свет?

— Вы, вероятно, помните проблему парапл…

— Ради бога, Морг, говори понятно нормальному человеку.

Лицо Хоммеля приняло такое выражение, словно он, сидя за рулем грузовика, вдруг увидел, что вместо прямого, как стрела, первоклассного шоссе перед ним возникла дорога в рытвинах и ухабах, да еще и ведущая в гору. Сделав усилие, он произнес:

— Я говорю о стоявшей перед нами проблеме разрыва нервных волокон, не поддававшихся регенерации.

— Это я помню. Ну и что?

— Данный препарат показался нам в этом смысле многообещающим. Мы добивались прежде всего, чтобы он стимулировал рост поврежденного нерва, заставлял концы его срастаться. Опыты на экспериментальных животных давали положительные результаты. Убедившись на сто процентов, что лекарство действует хорошо, мы попробовали его на пациенте, заручившись его согласием. У него наблюдалось явное отсутствие стимула для дальнейшего развития интеллектуальных способностей.

— У него… как ты сказал?

— Наблюдалось явное отсутствие стимула для дальнейшего развития интеллектуальных способностей.

— Он был дурак?

— Мне не хотелось бы утверждать…

— Слушай, Морт, свалка останется свалкой, даже если назвать ее «участком для сбора первичного сырья». Парень был туп? Хоммель задержал дыхание, видимо, чтобы набраться терпения.

— В общем, особым умом не отличался.

— Понятно. Ну, и что же дальше?

— Он был здорово изувечен. Основываясь на опыте применения данного средства, мы вполне могли рассчитывать на то, что оно поможет. Но мы ошиблись.

— Больной не выздоравливал?

— Нет.

Бэннер сочувственно покачал головой.

— Ну, а потом?