НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 4 (1966)

– Машка действует мне на нервы; если уж у тебя не хватает моральной решимости расстаться со столь прелестным существом, могла бы не выпускать ее в немногие часы, когда я отдыхаю.

Ольга не ответила, но он отчетливо слышал, что она стоит за дверью и тяжело, обиженно дышит.

Старшую дочь Чебукин не любил, отчасти из-за того, что развод с ее матерью был обусловлен некоторыми чрезвычайными обстоятельствами. Без чрезвычайных обстоятельств не обойдешься, но здоровее избегать всего, что напоминает о них.

Чебукин потоптался на месте - "Суеверие, но есть и тяжелее грехи…" Он попыталсяуспокоить себя:

"Что, собственно, может стрястись? Люстра на голову свалится? Нереально, да и сплю я не под люстрой".

Все же в спальню он не пошел, а заглянул в столовую где Колька, согия и насвистывая, возился, как всегда, удочками. "Оболтус, - подумал Чебукин. - В двадцати семь ни профессии, ни идей. Современный папуас со знанием иностранных языков. Я в его годы…" Мысль складывалась скучно, он отбросил ее и устало сел в глубокое кресло.

– Мерихлюндия, предок? - спросил Колька, не лишенный проницательности дикаря. - Пожертвуй наследнику полторы косых в новом летосчислении на спиннинг, вакхические игры и ремонт машины. Доброе дело рассеет тоску.

Чебукин отрицательно покачал головой.

– Опять Машка? - с той же проницательностью поинтересовался Колька. - Напрасно ты недооцениваешь добрые и, подчеркиваю, бесплатные услуги мадемуазель Мари. Нелюбезный твоему сердцу мой друг и мыслитель Анджей Люсьен Сыроваров учит, что черные кошки в наш тревожный век единственно надежный компас. Подобно капитолийским гусям, они, предвещая опасность, дают время подготовиться. Пожарной машине предопределено провидением с воем сирены оборвать нить твоей жизни. Но чу! - черная кошка перебежала дорогу, и ты спокойно возвращаешься к теплу парового отопления. Ты торопишься на сатурналии, где волей судеб коварная соблазнительница разобьет хрупкий и уже надтреснутый сосуд семейного счастья, но чу! - вестница беды перебежала дорогу и т. д. Будь другом, предок, выдели полторы косых!

Чебукин снова отрицательно покачал головой и с кривой усмешкой возразил:

– В квартиры пожарники не въезжают.

– Какая убогость фантазии, майн либер фатер, - воскликнул Колька с некоторой злобой в голосе. - С доисторических времен, когда терпение и труд создали нетленность мужского мышления, и до нашей эпохи, когда губная помада и перманент обеспечили нетленность женской красоты, не было доктора наук со столь нищей фантазией. Квартира?! Разве стены - защита от лучей, судьбы, психических полей, потусторонних влияний, угрызений совести?..

– Конкретнее! - перебил Чебукин. - Что все-таки может со мной приключиться?..

– Конкретнее? Изволь… - Колька задумался: ему хотелось нанести удар ниже пояса. - Конкретность - моя сильная сторона… Ну что ж, изволь, "ты этого хотел", как говорили римляне. Сегодня четырнадцатое? Железное течение реки времен вслед неумолимо примчит пятнадцатое. И в девять часов постучится судьба в лице Вениамина Анатольевича Маниловского. Судь-ба!.

Колька собрал снасти и удалился.

Чебукин тоже пошел спать. Он лежал под пуховым одеялом, плотно зажмурив веки, а в голове, не давая уснуть, вертелось странное и горькое слово "судьба"…

2

Светскость, светскость, и еще раз светскость - не устану повторять я вам.

Дю Шантале, маркиз и присяжный поверенный

Амфоры с медом всегда приносил он афинянам сладколюбивым…

Пока не случилось однажды…

Фрагмент надписи на статуе бегущего юноши. II век до нашей эры

Вениамин Анатольевич был в известной мере терапевтом, хотя и не любил тяжелых недугов, в известной мере хирургом, хотя и боялся крови, был фтизиатором, невропатологом, но "что знал он тверже всех наук" - это забытое искусство деликатного обращения или, как говорили некогда, "политеса". Он чувствовал, когда и кому из пациентов можно разрешить умеренное потребление сосудорасширяющих напитков и когда и кому рекомендовать воздержанность. Знал, кому пригодится врачебная рекомендация переменить обстановку и провести отпуск вдали от семьи, а кому, напротив, надлежит рекомендовать форсированное пользование семейным теплом. На кого умиляюще действует детальный разбор действительных, предполагаемых и возможных недугов, и кто даже от одного упоминания слова "болезнь" теряет спокойствие, необходимое для успешного развития наук. В преобладающем большинстве его пациенты были ученые: теоретики права, эстетики и педагогики.