НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 8

Афанасий Петрович повесил свою одежду на колючий куст, под которым Ашмарин аккуратно разливал «Витамин С» по походным стаканчикам. Когда дошла очередь до рубахи, Афанасий Петрович с секунду колебался, но снял и рубаху.

— Что это у вас? — спросил Юрий Васильевич.

Афанасий Петрович резко обернулся к нему. Теперь его обнаженная спина была видна Федору Никаноровичу.

— Неужели отросли? — воскликнул Федор Никанорович.

Афанасий Петрович угрюмо кивнул.

— Как рога у сохатого, — сказал он. — Хоть фабрику строй.

Отростки на спине Афанасия Петровича крайне заинтересовали и Ашмарина. Он поднялся на ноги и осторожно притронулся к ним.

— Крепкие, — вздохнул он удивленно. — Ну, точно крылышки у качки.

— У какой такой качки? — спросил Афанасий Петрович.

— Ну, у этой утки, — пояснил Ашмарин. — Он молча опять протянул руку к отросткам на спине Афанасия Петровича, не тот неожиданно выкрикнул:

— Гам! — и лязгнул зубами.

Ашмарин от неожиданности отпрянул и сел на колючий куст. Афанасий Петрович хлопнул его по плечу и бросился к берегу. Ашмарин побежал за ним, но Афанасий Петрович с разгону вбежал в воду и поплыл, широко выбрасывая руки.

— Вот она, молодость, — удовлетворенно сказала Федор Никанорович. — Только что был полон предчувствий, говорил о смерти, а через минуту — вон он… Афанасий Петрович! — закричал он. — Не заплывай далеко! Слышишь?!

Время на острове текло незаметно. Все было съедено и выпито. Солнце клонилось к синеющим вдали сопкам и ветер все сильнее шумел в лозняке. Афанасий Петрович только что закончил очередную схватку с Ашмариным и, тяжело дыша, нежился на песка.

— Афанасий Петрович, — решился Юрий Васильевич, — а почему вы не такой, как все?

— Как не такой? — удивился Афанасий Петрович. — Вот вопросик.

— Ну, не как все. И эти крылышки у вас на спине, и вообще…

— И вообще… повторил Афанасий Петрович. — Откуда мне знать?… Иногда я и сам думаю; есть что-то, но зачем это мне?

— А знаешь, Афанасий Петрович, — неожиданно сказал Федор Никанорович, — я ведь тебя мертвым видел. Тогда.

— Знаю, — тихо ответил Афанасий Петрович. — Это он меня спас, дедка… Он может. Его как встретил Сломоухов у Ерофеева распадка, так с тех пор он и не садился: летел, спешил… Чувствовал старик, что со мной плохо. Он всегда так.

— А кто он? — шепотом спросил Юрий Васильевич. — Дедушка ваш?

— Нет, не дедушка… Он всем нам дедушка, всем, кто из Горбуновки. Но меня он отличал. Я его увидел еще мальцом. Встал как-то утром, а небо чистое. И солнце уже высоко. Что такое, думаю, почему? И сам не могу понять. Гляжу, дядька Григорий идет с поля и весь будто светится радостью. — «Слушай, сынок, — говорит он мне, — птички-то не поют!» Вот оно что, думаю, вот почему я удивился. Тишина такая, будто и не лес вокруг. «Будет, сегодня, будет», — говорит дядька Григорий и бегом от меня в деревню. Ну, а я за ним.

Афанасий Петрович вскочил на ноги и накинул на голые плечи пиджак.

— Побежал и я, — продолжал он. — Мужиков у нас в селе человек семь, а никого не видно… Женщины носятся из избы в избу. Кто с пирогами, кто с брагой. Вижу, собираются а избе у дядьки Григория. Ну, и я туда же, вместе с другими мальчишками… Захожу в избу, а там все прибрано, на столе скатерть белая, хрустит как сахар. — Афанасий Петрович сделал руками такое движение, будто сжал что-то хрупкое в руке. — Скатерть ту еще сто лет назад выменяли, когда на краю болота один из нашей деревни попа ссыльного повстречал. А на столе и караваи, и мед, и медвежатина, чего только нет.

Тут дядька Смурыгин — как сейчас помню, бородатый такой, по самые глаза борода — поднял чашку расписную с пивом, да как заорет: «Ай, кто пиво варил? Ай, кто затирал?» Тут все в один голос: «Варил пивушко сам бог, затирал святой дух, святы ангелы носили, херувимы разносили, серафимы подносили…» А Смурыгин опять: «А где ж тая птица? Тая птица, что летит, да в ту сторону глядит, да где трубушка трубит, где сам бог говорит?» И тут подскочила тетка Авдотья к холстине набелен- ной, что в углу висела, и холстинку-то эту в сторону отдернула… Гляжу, а там он, дедушка…

— А какой он? — едва слышно спросил Юрий Васильевич.