Ни далеко, ни близко, ни высоко, ни низко. Сказки славян

Один разувается, другой на лавку рядно стелет, третий на пол кожушок бросил.

— Вы что ж делаете?!

— Как что? Спать собираемся.

— Какой сон после завтрака?

— Так ведь мы поужинали. А после ужина спать положено.

Попу и сказать нечего.

Сам себя перехитрил, сам и расплачивайся.

ПРО БЕДНЯЦКОГО ВОЖАКА — ОТВАЖНОГО КАРМЕЛЮКА Украинская сказка

Славно прожил свою жизнь Устин Кармелюк. Тем славно, что ни разу неправде не поклонился, силе да богатству не покорился. В тюрьмах его паны гноили, калёным железом клеймили, батогами били, да сломить не могли. За простой люд Кармелюк стоял, себе ничего не хотел. Что у богачей отбирал, всё беднякам раздавал. И хоть сгубили его паны, но и по сей день живёт он в людской памяти. Песни про него поют, сказки складывают.

Всех песен не перепеть, всех сказок не пересказать, а всё же послушайте. Надо, чтобы и вы знали, каков Кармелюк был.

Волчьи побеги

Вот зашёл однажды Устин Кармелюк на мельницу. Молод он ещё тогда был, и слава его была негромкая.

Видит — весь двор возами уставлен, на мельнице людно да тесно. Время к пасхе шло, всяк спешил свежей муки намолоть, чтоб куличи попышнее поднялись.

У кого мешки под завязку полны, тот и у жерновов первый. Мельник его с поклоном пропускает. А в тёмном уголке сидит бедная вдова, на коленях тощий заплатанный мешок держит и плачет горькими слезами. Раным-ранёхонько она сюда пришла, малых деток одних дома оставила. Уже и день проходит, а ей всё к жерновам не пробраться.

Нахмурился Кармелюк, сказал:

— Не плачь, бедолага! Не лей слёз понапрасну. Легче камень разжалобить, чем сердце богатея тронуть.

Взял у неё мешок, всех растолкал да сам вдовье зерно на помол и засыпал.

Один дядька в новой свитке, в ладных чоботах отозвался:

— Молодой ещё людей богатством корить!

Другой в смушковой шапке подхватил:

— Достаток трудом добывают. А у лодыря ветер в кармане свищет.

Кто молчит, кто на те слова кивать начинает, видно, соглашается.

Кармелюк и говорит:

— А выйдем-ка во двор.

Вышли все.

Перед мельницей яблонька стояла, и почки на ней уже набухли — весной ведь дело было. На молоденьких ветках — почки, и на стволе побеги проклюнулись.

Смотрят люди, плечами пожимают — яблонька как яблонька.

Кармелюк говорит:

— Вот, честные сельчане, начата притча, да не кончена. Ровно через девять недель, день в день, час в час, приходите сюда. Яблонька сама притчу доскажет.

Ну, ясное дело, любопытно людям. Пришли через девять недель. И Устин Кармелюк явился.

— Поглядите, — сказал, — что с яблонькой сталось.

Видят все: ветки на яблоньке еле живы, листочки слабенькие, цвет хилый. А на стволе толстые прутья выросли — бесплодные ветви, что в народе волчьими побегами прозывают.

— Почему дерево хиреет? — Кармелюк спрашивает.

— Да это всяк знает. Стоило ли звать нас на этакое диво? — отвечают люди. — Волчьи побеги соки у плодовых веток выпили.

— Вот и притче конец. Сами вы её досказали, — Кармелюк говорит. — Богачи, что волчьи побеги на дереве, соки из народа пьют, а ни цветов, ни плодов не приносят. Не срежь вовремя, пропадёт всё дерево.

И пошёл себе.

Кто побогаче — на Кармелюка обиделся, зло затаил. Кто победней — призадумался.

Драная свитка

Сколько горя, сколько беды Кармелюк хлебнул — не измерить, не сосчитать. Да ни разу злой судьбе не сдался.

В солдатскую лямку на двадцать пять лет хотели его запрячь, он из солдатчины убежал. Поймали его, били палками-шпицрутенами, в тюрьму упрятали. Снова вырвался Устин. Ненавидели его паны, разбойником называли. Не однажды и не дважды его ловили. В кандалы закованного в Сибирь гнали, в крепостной башне за толстыми каменными стенами стерегли. Да всегда Кармелюк на волю выходил, в родные края, словно перелётная птица, возвращался. Снова и снова со своими славными хлопцами-сподвижниками против богачей бился.

И говорили в народе: нет такой силы, чтобы нашего Кармаля в темнице удержала. Подует он на цепи, скажет заговор — и рассыплется жёлтой ржой железо. Нарисует на стене крепости чёлн-долблёнку, вёсла нарисует, сядет в ту лодку и уплывёт, как по воде, ни следа, ни знака не оставит. Или оседлает деревянную скамейку: «Э-гей! — крикнет. — Выноси, вороной!» Разом станет скамья вороным конём, взовьётся, хвост по ветру расстелет и унесёт, куда Кармелюк велит.

А так оно было или не так — кто его знает..

Вот однажды послала пани помещица слугу на почту. Дала ему тысячу рублей. У неё, видишь, братец в столице в карты проигрался, надо ему, бедняжке, помочь.

А дорога на почту через лес пролегала. Тут-то слуга с Кар-мелюком и повстречался.

— Здоров будь, добрый человек! Куда идёшь? — спрашивает Кармелюк.

Узнал ли слуга Устина или так догадался, а бросился бежать. Да разве от Кармелюка убежишь?! Мигом он его догнал.

— Чего утекаешь, ровно заяц от гончей?

Слуга взмолился:

— Бери всё, только не убивай. И шапку с деньгами подаёт.

Пересчитал их Кармелюк и говорит:

— Деньги немалые. Тысяча рублей да один рубль. Значит, панские деньги несёшь пересылать.

Слуга молчит, только трясётся весь. А Устин ему: