Ни о чем не жалею

Но в начале апреля мистер Уотерфорд, как и собирался, уехал к себе в Калифорнию. Габриэла до смерти испугалась, что все вернется на круги своя. Однако, к ее огромному удивлению, Элоиза совершенно не выглядела расстроенной. Напротив, она была очень оживлена, деловита и казалась почти счастливой. С Габриэлой она не разговаривала, но для девочки это было истинное благословение господне. Элоиза часто уезжала из дома, занималась какими-то таинственными приготовлениями и подолгу болтала по телефону. Но когда дочь оказывалась поблизости, Элоиза понижала голос. Так что будущее оставалось для Габриэлы тайной.

Однажды ранним утром — примерно через три недели после отъезда Джона Уотерфорда — в их доме раздался звонок. Элоиза взяла трубку, и хотя Габриэла снова не слышала разговора, она сразу поняла, что это звонит дядя Джон. Все утро Элоиза пребывала в радостном ожидании, а когда девочка уходила в школу, она слышала, как мать велела Джанин перенести из подвала в спальню несколько дорожных чемоданов. Когда Габриэла вернулась, Элоиза продолжала паковать вещи: казалось, она собрала все свои самые любимые вещи. Габриэла стала ждать, когда и ей велят укладывать пожитки. Но только на следующий день вечером мать велела ей собрать небольшой облезлый чемодан, который она швырнула ей на кровать.

— А куда мы едем? — робко поинтересовалась Габриэла. Она непременно удержалась бы от вопросов, поскольку это было небезопасно, но сейчас она просто хотела знать, какие вещи ей следует взять с собой.

— Я еду в Рино, — коротко бросила в ответ Элоиза, однако ситуации это не проясняло. Уточнять что-либо было страшновато. Оставалось надеяться, что она угадает правильно и не очень разозлит мать, если уложит теплый свитер на случай, если Рино находится где-нибудь на Аляске.

И все же, по примеру матери укладывая в чемодан свои лучшие платья (не беда, что из многих она давно выросла — зато они были такие красивенькие!) и туфельки, она продолжала спрашивать себя, что такое этот Рино и будет ли там дядя Джон. Габриэла его почти не знала и не была уверена, что он ей нравится, однако она чувствовала, что если мистер Уотерфорд окажется там, куда они поедут, то мама будет довольна и не станет наказывать ее — во всяком случае, часто. Кроме того, дядя Джон казался ей очень спокойным человеком, потому что он никогда не кричал на маму. Правда, Габриэла боялась, что разочарует его точно так же, как папу. С некоторых пор это была ее навязчивая идея. Порой ей даже казалось, что любой человек, которого она хоть немножечко полюбит, в конце концов начнет ее ненавидеть. Как это возможно, она представляла себе не очень хорошо; козни злой феи Умиранды были бы здесь самым подходящим объяснением, но Габриэла уже давно не верила в эту давнишнюю свою выдумку. Но ведь любила же она папу, и чем все это закончилось? Как предотвратить неизбежную катастрофу, Габриэла не знала. Ей оставалось только надеяться, что дядя Джон придумает что-нибудь замечательное и очень умное. Тогда все они спасутся от злого рока.

Стараясь избавиться от тревожных мыслей, Габриэла снова начала писать рассказы, только на этот раз главным их героем был дядя Джон. Он представал в образе могучего рыцаря, отдаленно напоминавшего благородного и справедливого короля Артура. Он побеждал злую Умиранду одной левой, расколдовывал Габриэлу и заодно освобождал папу, который томился в сыром подземелье у злодея Барбакрюкса, после чего они вчетвером, включая и маму, начинали жить весело и счастливо в большом светлом замке под названием Рино.

Увы, Элоиза нашла эти истории и, разорвав их на мелкие кусочки, кричала на Габриэлу. «Маленькая шлюха, ты сама положила глаз на Джона Уотерфорда!»

Габриэла так и не поняла, что мама имела в виду и почему она так рассердилась. Она очень старалась, описывая дядю Джона, однако маме это почему-то не понравилось. Оставив без внимания пару уже привычных оплеух, Габриэла села писать еще один рассказ, в котором дядя Джон был теперь похож уже на Прекрасного Принца из сказки о Золушке. За это ей тоже здорово попало.

Мать застала ее как раз в тот момент, когда девочка описывала чудесный бархатный камзол с золотыми пуговицами и бархатные штаны до колен — парадный наряд героя. «Что тебе понадобилось в его штанах?!» — вопила Элоиза, награждая дочь звонкими шлепками по мягкому месту, и Габриэла, глотая слезы, почему-то подумала, что дядя Джон был бы очень недоволен, если бы узнал, как мама с ней обращается.

В новом рассказе, который приснился ей ночью, дядя Джон вместо феи Умиранды боролся с мамой и побеждал ее, но дальше Габриэла смотреть не захотела и проснулась. К ней снова вернулось ощущение, обретенное однажды, — она ненавидит маму. Ясно, что такую скверную девчонку не в состоянии терпеть возле себя ни один нормальный человек.