Ни шагу назад!

Сквозь зимнюю непогоду, в свете включенных фар мы мчимся туда, где нас ждут изнемогающие от фашистского натиска наши бойцы. Буквально несколько дней назад немцы полностью перемололи нашу кавалерийскую бригаду. Конники пошли в бой против танков не имея ни противотанковых орудий, ни даже гранат и бутылок с зажигательной смесью. Они полегли почти все, но не пропустили немцев. Не дали им развернуться. Они выиграли время для нас, чтобы мы, стальная гвардия, встретили врага и разбили…

…Пусть горы высоки,
Пусть степи широки, —
Слова прилетят в край родной.
О смелых ребятах,
О грозных атаках
Расскажет конверт голубой…

На броне сидит пехота. Правда, я этих орлов сразу предупредил — начнётся бой, сигайте с брони кто куда. У меня дульный тормоз стоит, так что, ребята, сдует вас первым же выстрелом. Те ничего не сказали. Поцокали языками, вокруг трофея нашего походили, затем на броню полезли. И помчались мы…

Ты, помнишь, сказала,
Когда провожала:
«Разлуку враги принесли…»
Тех слов не забуду,
Врагов бью повсюду,
Чтоб вновь разлучить не смогли.

Из следующего перед нами танка высовывается рука с красным флажком. Всё ясно. Приготовиться. Я дублирую команду экипажу. Вижу, как суровеет лицо Ивана, как напрягается внизу спина Олега.

— Таня, включи рацию. Может, чего услышим…

Действительно, слышим… Немецкая ругань и проклятия уже известны всем нам и без перевода. Моё ухо выхватывает из смеси голосов отдельные слова, но картину происходящего могу описать только одним словом — горячо. Драка идёт нешуточная. Но, судя по тому, что я уже слышу немцев — совсем рядом…

В боях и походах,
В буран-непогоду,
Лишь вспомню твой голос родной,
Мне станет светлее,
Мне станет теплее,
Как будто ты рядом со мной.

Наша колонна вылетает из леса и вот оно, поле боя: долина реки забита рвущимися на нас немцами. Прямо на берегу реки установлены пушки нескольких батарей. Перед ними отрыта жиденькая полоска пехотных окопов, в которой засели бронебойщики. Множество танков горит, но уцелевшие, умело маневрируя прут вперёд.

Огонь открываем с ходу. Даже не делая остановок для прицеливания. Главное сейчас ошеломить врага, как говорится — у страха глаза велики. Немецкая техника выше всяких похвал: мягкая подвеска позволяет идти без рывков, а оптика даёт возможность прицельного огня с такой дистанции, о которой на «КВ» я мог только мечтать. Первый же снаряд попадает в цель: угловатый, напоминающий гроб немецкий бронетранспортёр застывает на месте, окутанный чадным пламенем. Уцелевшие пехотинцы вываливаются наружу, прыгают через борта. Но тщетно — кто-то из наших ребят удачно кладёт фугасный возле двигателя, и град осколков сметает фашистов прочь. Замечаю удачное место для выстрела: четыре танка идут коробочкой, а между ними мельтешат каски гренадеров. Если туда положить осколочный… От рикошета со всех четырёх сторон спасшихся не будет… Но не получается. Кто-то из бронебойщиков расстилает гусеницу у немца. Танк разворачивает, и тут же в борт влипает бронебойный. Из всех щелей вырывается пламя, взмывает вверх круглый люк водителя.

— Есть!

Это Иван не в силах сдержать восхищение удачным выстрелом.

— Бронебойный!

Лязгает затвор.

— Смотри, вон тот, слева. Видишь?

— Командирский?

— Точно! Две антенны. Если попадём…

— Готово!

— Выстрел!

Гулкий удар по ушам. Тут же виляем в сторону, и я слышу короткий мат. Танк резко застывает на месте. Мгновенно по лицам протягивает холодным ветерком, так же резко поднимаются в громкости звуки боя. Я слышу голос Олега:

— Я тебе, сукин сын, покажу гранату! Что?! Звёзды не видишь?!! Придурок!!!

Вновь лязгает люк, и «Т-IV» продолжает бой. Я ору в гарнитуру:

— В чём дело, мехвод?!

— Да, понимаешь, майор, нашёлся тут, панфиловец… С дуру нас за фашистов принял… Чуть гусеницу не размотал Ворошиловским килограммом…

— Не отвлекайся. Дима — бронепрожигающий!

Вновь лязгает затвор. Иван крутит рукоятку горизонтальной наводки, а я прилип к командирской башенке.

— Пулемёт!

По этой команде открывает огнь курсовой «МГ». Эх, хорошо, что у нас, в отличие от остальных ребят нет недостатка в трофейных боеприпасах. Вдоволь и патронов к пулемётам, и снарядов хватает.

— Держись!

Это Олег. Нас всех резко кидает влево, но звон рикошета заставляет промолчать. В перископы мне хорошо видно, что механик-водитель увернулся от пехотинца с какой-то трубой на плече. Похоже, что новое оружие. В этот момент гренадер валится навзничь, прошитый очередью пулемёта.

— Бронебойный!

— Готово!

— Выстрел!

— Олег! Прикройся вон тем гадом…

— Понял, командир!