Ни шагу назад!

Повернулся на бок и неожиданно быстро заснул. Раньше, вернувшись из такого вылета, капитан обычно долго ворочался с боку на бок, курил одна за одной папиросы, иногда пил воду. А тут — раз, и всё…

Война, между тем, продолжалась своим чередом. Где-то из последних сил измотанные донельзя наши пехотинцы отстреливались последними патронами от горланящих «Розамунду» вражеских автоматчиков. В безымянной деревушке, находящейся в глубоком тылу, рыдала мать пятерых детей, получившая похоронку на своего мужа-кормильца…

Сидевший в огромном роскошном кабинете колченогий человечек удовлетворённо откинулся на спинку кожаного кресла и пробежал глазами написанное: «… у немцев нет никакого интереса в появлении второго фронта. Было бы неправильно с помощью немецкой пропаганды провоцировать вражескую сторону к его созданию высмеиванием или язвительностью в прессе. Наоборот, наши интересы требуют доказывать, что мы можем быть полезнее англичанам, чем русские, и что у нас в войне с Англией есть своё оправдание — их налёты на немецкие города…»

В это же время в Кремле покрытая рябинками рука с двумя жёлтыми пальцами заядлого курильщика вывела последние буквы подписи под новым приказом. Хозяин руки ещё раз взглянул тигровыми глазами на напечатанный текст: «… у нас уже нет преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит загубить себя и загубить свою Родину… Ни шагу назад!..»

Чиркнула спичка, поджигая трубку. Иосиф Виссарионович окутался ароматным дымком «Герцеговины Флор» и задумался. Имеет ли он право отдавать такой приказ? Но судьба страны висит на волоске. Никогда ещё положение не было столь угрожающим. Ещё немного, и немцы прорвут фронт в десятке мест, захватят нефть Кавказа и Баку, и всё. Конец. Станет техника, застынут на аэродромах самолёты. И так вон крысы зашевелились: сдал Севастополь Октябрьский, спасая собственную шкуру, отправил в плен к фашистам девяносто пять тысяч советских людей, девяносто пять тысяч бойцов! А его сородичи Каганович и компания уговаривают его, пославшего обоих сыновей на фронт, простить Иуду… Нет! Сдали Ростов, отступили без приказа. Потом объясняли, что якобы избегали окружения… так что — имеет Вождь полное право издавать такие приказы. Имеет…

Глава 17

Каждый наш день плотно занят различными, как выражаются американцы, тестами. Тестируем мы наши танки. Разными способами и методами. Что только с ними не делают: и гоняют целыми днями по полигону, и запыление, и стрельбы, и рацию проверяют на разных режимах. А сейчас вот разбирают, чуть ли не по винтику.

Мы же собираемся в обратный путь. Обросли незаметно имуществом, сувенирами, всякими мелочами. Хорошо, что наше денежное довольствие, сто долларов в месяц, приходит аккуратно, без опозданий. Так что, нужды, в чём-либо, нет. Сегодня посиделки в баре. Прощальный, так сказать, вечер…

«Тридцатьчетвёрки» и «КВ» показали себя замечательно. Поломок, кроме лопнувшего гусеничного пальца нет. Но американцы не очень довольны. Вот и фильтр воздушный неудачный, по их мнению. Оптика никудышная. В чём я согласен с ними. Броня не очень качественная. Могли бы и получше сделать. Это уже инженерам нашим вопрос. Пушка понравилась. Дизель очень впечатлил. А рация — разочаровала. Словом замечаний набралось на два толстенных тома. И это только начало испытаний, которые продолжатся без нас.

О! Сигналят! Едем в город, который неподалёку от нашего полигона. Автомобили у союзников замечательные! Мягкие большие сиденья, мощные двигатели. Мы грузимся в два открытых авто и, придерживая фуражки, чтобы их не сорвало ветром, отправляемся в путь. Ехать около часа…

Даже не скажешь, что война идёт… Всюду вывески светятся, на улицах светло, словно день. Всё видно. Народу много. Да ещё сегодня суббота. Завтра выходной день, и завтра же мы едем домой, на Родину…

Машины тормозят возле огромного, украшенного множеством электрических щитов, здания. В его дверях исчезают стайки принаряженных девушек, солдаты, офицеры, гражданские. Женского пола, конечно, больше, но и мужчин много, такого как у нас, что ВСЕХ мужиков подчистую гребут — нет…

Чарли, наш постоянный переводчик, покупает билеты, и мы проходим через билетёров, оказываясь внутри громадного танцевального зала. Мать моя женщина! На сцене играет оркестр, завывают трубы разных видов, звенят струны гитар и прочих, стучит целая барабанная установка. Иначе эту груду барабанов всех видов и калибров не назовёшь! Да ещё висят тарелки вокруг. За ними даже барабанщика не видно. Народищу — тьма! И все танцуют. Я и так то не любитель красивых телодвижений, так они ещё и по-своему, по-американски двигаются. У нас совсем всё не так. Чарли машет рукой, увлекая нас дальше, и мы осторожно, чтобы не зацепить никого из пляшущих, пробираемся через зал к стойке питейной. Или разливочной, по нашему. Вежливый официант разливает напитки в крошечные стопки, мы благодарим и глотаем. Переводчик выжидающе смотрит на нас, а мы кривимся от неожиданной гадости. Ей богу, самый отвратный самогон намного лучше их виски!