Ни шагу назад! (СИ)

 Три или четыре крупных шага бросили его в опасную зону ничейной земли. Немецкая артиллерия атакующих не тревожила, но вместо неё по поднявшемуся в рост батальону стреляли из всех видов стрелкового оружия. Вражеские окопы оказались так хорошо замаскированы, что бойцы на ходу не в состоянии были их обнаруживать, и стрельба большей частью велась наугад.

 - Только не останавливаться ребята! – орал, задыхаясь от бега, Кошевой. - Огонь, огонь.

 Он оглянулся назад и с ужасом заметил, что бежит один. Бойцы взвода, как и всей роты, попадали кто куда. Позади жалобно и громко кричали раненые, а санитары-носильщики сновали с места на место, оказывая им посильную помощь.

 - Трусы, вашу мать. – Выругался взводный и шлёпнулся в первую попавшуюся канаву. - Делать нечего, придётся отстреливаться.

 Неподалёку притаился вездесущий Лисинчук. Слева и чудь сзади расположился пожилой украинец Симоненко. Он производил впечатление человека нервного типа, но считался хорошим работником. Но хотя он не был ни недружелюбным, ни угрюмым, Кошевой так по-настоящему и не познакомились с ним. По той простой причине, что он казался нелюдимым.

 - Павел, – позвал командир своего сержанта. - Почему залегли?

 - Набираемся храбрости для нового броска. – Как всегда с юмором ответил Лисинчук. - Сейчас подышим пылью и рванём.

 Кошевой бросал настороженные взгляды вокруг, чтобы посмотреть, нет ли кого поблизости. На глаза опять попался Симоненко, неподвижно лежавший поодаль на спине.

 - Эй, Лисинчук. - Позвал он бывшего шахтёра.

 - Что?

 - Оглянись назад, посмотри, – Михаил показал рукой на соседа. - Вон там Симоненко лежит на спине. Может, его зацепило?

 Лисинчук приподнялся и резко повернул голову. Он вёл непрерывный огонь из трофейного автомата, и любая заминка заметно раздражала его.

 - Не, шевелится, – азартно выкрикнул сержант. - Жив старый пень…

 Потому что они смотрели в ту сторону, то увидели, как Симоненко поднял вверх левую руку и уставился на неё, ничуть не беспокоясь по поводу царившей вокруг суматохи. Потом он навёл на неё невесть откуда взявшийся у него немецкий пистолет и выстрелил.

 - Вот гад, – изумился Кошевой и расстроился.- Только самострела мне и не хватало.

 Этот одиночный выстрел, конечно, потерялся в общем шуме боя.

 Михаил увидел, что Симоненко отбросил в сторону пистолет и зачем-то пополз вперёд. Затем он повернул назад, а его окровавленная рука висела вдоль туловища как плеть. Лисинчук осуждающе покачал головой.

 - Полный придурок. - Проворчал он. - Надеюсь, никто больше не заметил...

 Членовредительство расценивалось, как очень серьёзный проступок, причём наказание могли понести и его непосредственные командиры.

 - Но с какой стороны на это ни посмотреть, Симоненко от этого ничего не выигрывал. – Отвлечённо подумал Кошевой. - Если рана окажется незначительной, его вернут на фронт через несколько недель… С другой стороны, он может остаться добровольным калекой на всю жизнь.

 Он механически взял карабин и стал стрелять как ненормальный, все ещё думая о наивном самострельщике. Вскоре мысли о нём вытеснил азарт боя. Михаил пару раз смог поднять бойцов в атаку и взвод медленно, но уверенно пробивался вперёд. Чем ближе они продвигались к стрелявшим немцам, тем злее становились.

 - Они отстреливают нас, как зайцев, – злился от чувства беспомощности Кошевой. - А мы даже не знаем, где они прячутся.

 В третий раз взвод сделал короткий бросок к немецким позициям. Очень многие из бежавших рядом сослуживцев резко сгибались пополам и падали ничком, как поражённые молнией. Но, по крайней мере, нападавшие смогли увидеть позиции противника, они были всего на расстоянии броска гранаты.

 - Бросайте ручные гранаты, живо! – скомандовал старший лейтенант. - Громи их ребята.

 Всё больше и больше немцев выскакивали из своих окопов и пытались спастись бегством. У них оставалось мало шансов, теперь красноармейцы могли вести прицельный огонь. Узкие окопы оказались настолько хорошо замаскированы, что атакующие замечали их, только когда чуть ли не проваливались в них.

 - Вот же он, – опешил Михаил, вдруг увидев худого немца почти под своей правой ногой. - Сейчас стрельнёт в меня…

 Его крупная голова едва приподнималась над землей. Нос под потёртой каской был удивительно широким, как у боксёра. Он ещё не видел внезапно выросшего сбоку противника.

 - В кого он целится?

 С удивительным спокойствием гитлеровец поднял свою штурмовую винтовку и принялся целиться в кого-то за спиной у нападавшего. Внезапно тот понял, что враг целится в Лисинчука, который беспечно стоял во весь рост и стрелял с бедра по убегавшим немцам.

 - Пашке капец настаёт. – Мгновенно сориентировался Михаил и скомандовал себе. - Прыгай, может, успеешь спасти!

 Одним прыжком он оказался возле медлившего пехотинца, тот в испуге отшатнулся. От резкого движения его защитная каска сдвинулась в сторону, и Кошевой увидел лицо баварского бюргера, который смотрел изумлённо, с неподдельным ужасом. Удивительно, но Михаил за секунду даже успел лихорадочно подумать: