Ни шагу назад! (СИ)

 Противник часто заходил во фланг, и взводу приходилось вести бои во всех направлениях. Потери неумолимо возрастали, но русских гибло ещё больше. 

  - Судя по быстро возраставшему числу пленных и дезертиров, мы действуем не так уж плохо. – Бахвалился Францл, тщательно очищая от пыли свою винтовку.

 - Да просто русские не хотят воевать! – уверенно басил Пилле. – На этот раз им действительно крышка.

 - К концу лета эта компания кончится, - подхватил мысль Ковач. – Я вам точно говорю.

 - Год назад примерно тоже говорил Геббельс… - негромко сказал Иоганн, и все замолчали.

 На заре следующего дня они обнаружили группу русских, спокойно притаившуюся под носом у немцев. Они убежали под покровом темноты со своих позиций и были готовы сдаться.

 - Что я вам говорил! – обрадовался Пилле. – Скоро они будут сдаваться тысячами.

 - Было бы хорошо!

 Иногда степь покрывалась белыми листовками, которые сбрасывали немецкие лётчики. В них призывали солдат противника прекратить бессмысленное сопротивление и переходить на сторону освободителей.

 - Смотрите, какая наивность, - Иоганн взял из рук оборванного солдата смятый листок. – Они реально верят, что им зачтётся добровольная сдача в плен.

 На обороте листовки была отрывная часть, которая служила «пропуском для офицеров или солдат, числом до пятидесяти человек». В тексте на немецком и русском языках содержалось обещание, что с теми, кто сдастся, будут «хорошо обращаться и их сразу вернут домой, как только закончится война».

 - Зачем рисковать и идти нам на встречу?  – засмеялся Ковач. – Ведь можно дождаться, когда мы начнём атаковать и просто поднять руки…

 Большинство дезертиров показывали эти пропуска, когда сдавались. Даже те, кто оказывал упорное сопротивление, прежде чем был захвачен, неожиданно предъявляли какой-нибудь спрятанный пропуск.

 - Идиоты!

 Пропуска не давали никаких преимуществ. Это была всего лишь пропагандистская уловка психологической войны.

 - Просто птичий клей, — приговаривал весёлый Вилли, - для того чтобы заманить в ловушку глупых крестьян.

 - Но нам лучше!

 На самом деле все пленные без разбора препровождались в ближайший лагерь для интернированных, где никому не было дела до того, были ли они дезертирами или сражались до последнего. Некоторое количество дезертиров немцы держали в тылу в качестве обслуги. С ними относительно хорошо обращались.

 - От русских иногда всё же бывает толк! – удивлялся Францл, доедая сваренную украинским поваром кашу. - Наш повар так не умеет.

 …Однажды ночью Иоганн, стоя в карауле, услышал, как кто-то слоняется вблизи  окопов. С оружием наготове он наклонился к источнику шума и  прислушался. Прежде чем понять, что происходит, Майер услышал ясный спокойный голос, который с ужасным акцентом сказал:

 - Друзья! Не стреляйте!

 - Кто ты? – спросил часовой.

 - Друзья! Не стреляйте!

 Незнакомец продолжал повторять эти слова, очевидно он выучил их заранее.  Францл вылез из окопа и осторожно подошёл к этому человеку.

 - Чего надо?

 Тот оказался дезертиром, хотя и не совсем обычным. Напряжённым голосом, на довольно сносном немецком, он сообщил, что ждал этого момента уже давно.

 - Красные расстреляли моего отца и мать, обвинив их в бандитизме. - Высокой, небритый человек, лет тридцати пяти твёрдо посмотрел на  толпящихся солдат. – Отец командовал восставшими казаками.

 - Чего ты хочешь?

 - Мстить!

 - Как тебя зовут?

 - Давыд Яковлевич Фомин.

 - Тебе придётся объяснить это нашему командиру, - сказал удивлённый Вилли. - Сами мы ничего не сможем решить.

 - Вы никогда не пожалеем, если позволите мне воевать на вашей стороне, - добавил он и перекрестился. – Вот те крест! 

 Францл отвёл его в штаб роты, а через пару дней он вернулся в их взвод. Его одели в германскую полевую форму и выдали штурмовой карабин.

 - Казак не внушает мне доверия, - лейтенант Штрауб давал последние указания. - Ни в коем случае не упускайте его из виду.

 Солдаты прозвали его Фом. Он оказался отчаянным храбрецом, всегда первым вызывался на самые опасные задания, а когда доходило до рукопашной, бросался на врага, как дикий зверь.

 - Полегче парень! – останавливал его Иоганн. – Ты же не хочешь умереть без всякого толка?

 - Мне всё равно, - улыбался в ответ Фом. – Лишь бы убивать клятых краснопузых…

 Однажды марширующий взвод наткнулся на бесконечную колонну военнопленных, которые шли в лагерь интернированных. Не говоря ни слова, Фом рванулся к ней, он заметил человека, который был ему знаком.

 - Сука!

 Прежде чем конвойные успели опомниться, он стал бить бородатого человека прикладом винтовки по голове, превратив его лицо в бесформенную массу.

 - Этот чекист лично расстрелял сотни людей! – закричал он и выстрелом в упор добил упавшего.

 Когда лейтенант Штрауб узнал об этом случае, он накричал на казака:

 - Если такое ещё повторится, я отправлю тебя в лагерь военнопленных!

 - Слушаюсь, господин лейтенант.

 - Смотри у меня…

 Тем не менее, этот случай, похоже, охладил его жажду мести, Фом начал вести себя более уравновешенно. Его фанатичная мстительность ушла, и он вёл себя в бою так же, как другие солдаты регулярных войск,   хотя и с огромной напористостью.