Ни слова о драконах

Преодолев подъем, они расположились на укрытой от ветров узкой площадке на восточной стороне гребня. Огромные тени облаков скользили по холмам, поросшим густым лесом. Вдали виднелся Златоуст: крошечные белые домики и черные трубы завода. Парни без долгих разговоров расстелили на плоском валуне газету и достали походные припасы: бутерброды, копченую курицу, вареные яйца. Сашка расшнуровала рюкзачок и выложила чуть помявшиеся в дороге пирожки и яблоки — только сейчас она поняла, что зверски проголодалась. С каждой минутой в душе росло смутное беспокойство, словно она забыла о чем-то важном — данном обещании или назначенной встрече.

Леха достал из своего рюкзака бутылку водки, и со всех сторон раздались одобрительные возгласы. Сашка бросила быстрый взгляд на Дамира — тот, нахмурившись, крутил в руках полевой бинокль. Прихватив яблоко, она отошла от парней и, побродив по окрестностям, устроилась на прогретом солнцем камне. Вынула из кожаных ножен кинжал и, щурясь от слепящих отблесков, поймала на лезвии свое отражение — испытующий взгляд серо-зеленых глаз.

Ветер донес тихое журчание и обрывки разговора. «Тут что, есть ручей?» — удивилась Сашка. А догадавшись, в чем дело, сдержала смешок, надеясь остаться незамеченной.

— Слушай, а ты не заметил, куда Сашка пошла? — в голосе Лехи скользила ленивая сытость.

— Иноземцева-то? Не-а, — хмыкнул Хусаинов. — Может, Дамир знает?

— Ты вот что… Задержи-ка его там на полчасика. А я схожу поищу гимнасточку…

— Ты что?..

— Да не боись ты, все нормалёк! Ну, иди, иди давай…

Сашка вжалась в гранитный валун. «Уходи, уходи!» — пульсировало в ее голове. Где-то внизу, совсем близко, зашуршал, осыпаясь, гравий. Вдруг на камень опустилась пичужка — та самая, которую она видела в лесу, или точно такая же. Только теперь Сашка рассмотрела, что она лишь на первый взгляд кажется серой и невзрачной, — в ярких лучах солнца ее перышки отливали лазурно-голубым, изумрудным и золотым. Она поглядела на Сашку крошечным черным глазом, забавно склонив головку, точно прислушиваясь к разговору. Внезапно наступила полная тишина — как после громкого взрыва, когда медленно оседает пыль. Смолк даже шорох ветра.

Сашку обдало холодом, и прогретая солнцем каменная плита показалась стылой, точно покрытой инеем. Вскочить — и бежать со всех ног! Но тело не слушалось, ноги стали ватными. Так бывает во сне, когда бежишь, спотыкаясь, обливаясь потом, и с ужасом понимаешь, что не сдвинулся ни на шаг. Все вокруг утратило четкие очертания, наполнилось мягким зеленым светом — словно смотришь сквозь бутылочное стекло — а потом странным образом раздвоилось. Сашка зажмурилась. Когда она вновь открыла глаза, наваждение прошло. Птицы уже не было. Как и скалы. Вокруг непроходимой стеной стояли заросли разлапистого папоротника, а высоко над головой смыкались кроны вековых деревьев.

Глава 5

«Это все не взаправду», — облизав сухие губы, подумала Сашка. Вокруг стоял зачарованный лес, совсем не похожий на чахлый перелесок, которым они шли к Александровской сопке. Сашка подскочила, лихорадочно соображая. Вытянула из-за ворота туники кожаный шнурок, на котором болталось мамино кольцо. Камень излучал мягкий зеленоватый свет. Сашка в растерянности огляделась, ожидая какого-то знака.

— И как теперь выбраться из этой чащобы? Так, мох растет на севере… Значит, север… буквально повсюду, — обреченно вздохнула она, глядя на замшелые стволы деревьев. — Солнце в зените — то есть сейчас около полудня. Если подождать пару часов, можно узнать, где запад. Отлично, и что это даст? Ни-че-го…

Звук собственного голоса помогал ей уверить саму себя, а заодно и тех, кто притаился за валунами и в зарослях папоротника, только и выжидая удачного момента, чтобы наброситься и сомкнуть челюсти на ее шее, что она ничуть не испугалась. А главное — заглушить таинственные шепотки, вздохи и смешки, которые сопровождали ее на каждом шагу.

— Эй, кто здесь? — Сашка замирала, всматриваясь в причудливую игру света и тени в кронах деревьев. В ответ — тишина. Но не мертвая, а такая, когда зажимаешь рот рукой, чтобы не прыснуть, испортив удачный розыгрыш. Иногда боковым зрением она замечала какое-то неясное движение воздуха — то ли взаправду, то ли мерещится, не разберешь.

Сашка резко повернула голову — за ее правым плечом, у серого валуна, стоял, чуть подрагивая листвой, кустик ольхи. Которого еще минуту назад — она бы голову дала на отсечение — на этом самом месте не было. Сашка медленно, не сводя взгляда с деревца, словно оно могло растаять в воздухе, подошла. Листва испуганно затрепетала. Только вот ветра не было. Сашка протянула руку. Коснулась шершавого, простеганного листа с заостренными краями. Потянув, отломила веточку с крепкими зелеными шишечками.

— Эй, больно же!

Деревце исчезло, и на камне перед Сашкой стоял, потирая макушку, лесной фейри. Долговязый, тонконогий, в плаще из зеленой материи, он напоминал комара-пискуна. Сашка опустилась на корточки и улыбнулась.

— Прости, я же не знала, что ты… Ну, живой.

— А дерево, что, неживое?!