Ни слова о кроликах (СИ)

Клоп развернул свой “Харлей” и в сопровождении ехидно хихикающего Лешеньки на Кирином “Волке” двинулся в сторону бара.

— И не стыдно тебе? — зачем-то она обратилась к вампиру.

Он открыл сразу же оба глаза и тяжко вздохнул.

— Гостиница твоя далеко?

— Уайт Хилл. Говоря откровенно, тут пешком минут десять. Ну как тебя я дотащу? Ждем такси…

— Почему ты со мной носишься? Брось, говорю. Может, мне жить надоело.

Вампир с суицидальными мыслями? Прелесть какая. Теперь в его отношении у Киры работал не только охотничий интерес, но еще и чисто научный. Что за уникум валяется на тротуаре?

5. Первая ночь

Подъехавшее такси было ей знакомо. Уазик “Патриот”, повезло так повезло! Водитель внес стонущего громко Виктора сначала в машину, ловко свернув его в калачик на заднем сиденьи, а следом и вовсе к ней в номер. На кровать. 

Нет, ну не на пол же было его сгружать? Она бы постоянно об него спотыкалась! Пришлось в постель, благо, та была достаточно широкой.

Вот ведь жизнь у Киры пошла: утром в постели случайный мужик, вечером — еще даже больше случайный. Обхихикаться.

— Звать-то тебя как? — произнесла, раздеваясь и неся большое мокрое полотенце из ванной. — Или это конфиденциальная информация?

Вампир внимательно проследил за ее действиями, гулко сглотнул, когда девушка появилась совсем рядом лишь в черных лосинах и топе, плотно обтягивавшем ее полную грудь, и подняв глаза, наконец, ей ответил:

— Виктόр. Я всего второй день как в России. 

Кира забрала из рук у него этот несчастный платок, уложила вампирову голову на подушку и осторожно ее обернула влажным полотенцем.

— Надо же, а по-русски балакаешь как на родном. Ей, парень, руки-то убери! Обломаю ведь, а ты и так дохлый совсем. Будешь дохлым и без рук.

И как так получилось, что ладони Виктора (сразу обе) легли на великолепную грудь Киры? Мистика! И ему полегчало немного. Даже голова закружилась чуть-чуть, как это бывало лишь после глотка женской крови.

— Прости, это инстинкты, — тихо и кротко повинился он, с огромным трудом убирая руки. Хотелось трогать и трогать, уж больно удобно ложилась эта горячая и роскошная красота в его длинные костлявые пальцы.

— Инстинкты у него, — беззлобно проворчала волчица, вытирая влажными салфетками кровь с лица вампира. — Знаю я ваши инстинкты! Пожрать, пожрать и ещё раз пожрать! Вы на женщин смотрите исключительно как на кормовую базу. Только попробуй ко мне ещё зубами прикоснуться, и тогда будешь ещё и беззубым.

— Такая красивая и такая сердитая, — пробормотал Виктор, сочтя за самый безопасный для себя шаг притвориться совсем мертвым. Как опоссум, ага. Закрыл глаза, задышал нарочито-спокойно, разве что язык на бок не свесил, но решил не переигрывать. Все же, когда вокруг тебя суетится женщина, да ещё такая (ого-го какая!), это невероятно приятно. 

Расслабился, засопел и сам не заметил, как заснул.

Он вообще последние полгода спал мало и беспокойно. Вначале боялся, что его найдёт клан, потом боялся, что ему не на что будет жить (много ли приличных вакансий для ботаника в этом бренном мире? А для вампира-ботаника, склонного к мизантропии?), а потом просто боялся бессмысленности существования. Особенно помня, что впереди еще длинная и холодная зима, которую предстоит провести в дикой дальней России. На вампира такая тоска нападала, что впору впасть в спячку и не выползать из берлоги до самой весны. 

Устал бегать, устал бояться, устал от абсолютного одиночества, потому и за вакансию в Белогорском заповеднике ухватился как за последнюю соломинку. 

Вообще-то вампиры — обычно одиночки. Они не знают, что такое дружба или любовь. Все их отношения строятся на выгоде и жажде власти. У них даже родителей не бывает, и родни тоже. Но у Виктора когда-то была бабушка, настоящая, тёплая, с печкой, пирожками и прочими «бабушкинскими» атрибутами, и именно она ему вдруг приснилась.

Обнимала его, качала головой и ворчала на древнем румынском наречии что-то вроде: «Глупенький мой крольчонок, ну куда ты опять вляпался? Разве пара волчица для кролика? Гляди, не ты ее покусаешь, а она тебя…»

И так хорошо ему было в этом сне, так уютно, что маленький ещё Виктор прильнул к тёплому бабушкиному боку… и тут же получил такой удар в грудь, что грохнулся с кровати, словно мешок костей.

— Придурок, опять грабли свои тянешь? Я думала, ты почти помер, сил на то, чтобы девушек лапать, не осталось!

Виктор сел на полу, тряся недоуменно головой. Кира, возвышавшаяся где-то сверху, на кровати, вдруг показалась ему дивной греческой богиней. 

— Мне сон приснился… — промямлил он, с мужским удовольствием разглядывая крутые изгибы тела девушки. 

— Эротический?

— Нет, бабушка…

— Драные Яги! Ты что, принял меня за бабушку? Ну это вообще ни в какие ворота!

И богиня сбросила ему на пол подушку и плед, явно намекая, что на Олимп несчастному хода больше нет. Что ж, ему и на полу спать не привыкать, тем более, что подушка совершенно восхитительно пахла женщиной, легкими духами и совсем немного псиной. Но это ему даже понравилось.