Ни слова о ведьмах!

Я широко распахнула глаза от знакомого голоса, когда ко мне на плечо внезапно спланировал Шторм.

– Ты жив, – неверяще прошептала я.

Провела рукой по иссиня-черным крыльям. С величайшим трудом сдержала себя от желания сжать его в самых крепких объятиях.

– Ты жив!

Это был мой ворон. Мой фамильяр. А я думала, что мы больше никогда не встретимся.

– Шторм! – Я уткнулась в его перья – и вдруг неожиданно даже для себя заплакала. Горько. Безнадежно. Как будто внутри меня вдруг ослабела какая-то пружина, которая держала меня в напряжении все то время, пока мы были порознь.

– Эрика! – Шторм бестолково захлопал крыльями рядом. – Я с тобой, я здесь.

Я продолжала рыдать. Осторожно гладила фамильяра, с наслаждением ощущая, как наша сила бьется в унисон.

Какое-то время было тихо. Ингмар, хвала всем богам, ничего не говорил. А я силилась успокоиться, держа Шторма в руках.

– Господин Вейн?

Негромкий вопрос заставил меня вздрогнуть. Я сидела, судорожно прижав к себе Шторма. И наверное, надо было убить меня, чтобы я разжала объятия.

– Наверное, я не вовремя.

Около порога смущенно мялся высокий мужчина лет сорока. Сухощавый, темноволосый, с благородной сединой на висках. Он смущенно перевел взгляд с меня на Ингмара и опять посмотрел на меня.

Ну да. Представляю, о чем он подумал. Не каждый день видишь в кабинете начальства зареванную девицу.

– Полагаю, Вильям, будет лучше, если ты зайдешь чуть позже, – пробурчал Ингмар. – Госпоже Блейс нужно немного успокоиться перед разговором с тобой.

После чего встал и подошел ко мне. Протянул белоснежный батистовый платок с вышитой в углу монограммой.

Я послушно промокнула глаза и услышала, как дверь захлопнулась. Видимо, Вильям поспешил уйти, не желая присутствовать при столь драматической сцене.

– Воды? – Ингмар вернулся к столу и щедро плеснул в бокал из хрустального графина, не дожидаясь моего ответа.

Я сделала несколько жадных глубоких глотков, отчетливо стуча зубами по тонкой кромке. Затем поставила бокал на краешек стола и украдкой взглянула на Ингмара, который по-прежнему стоял рядом.

– Прости, – негромко обронила, почему-то чувствуя себя виноватой.

– За что ты просишь прощения? – с легкой ноткой недоумения поинтересовался Ингмар.

– За мои слезы, – неохотно пояснила я. – Просто… Просто когда я увидела Шторма… Я думала… Я боялась…

И судорожно вздохнула, ощутив, как глаза опять опасно увлажнились.

– Ты думала, что я уничтожу Шторма? Или что запру в клетке, пока его запас энергии не иссякнет и он не развеется пеплом сам? – Ингмар неодобрительно хмыкнул. Покачал головой. – Эрика, я ведь не изверг. Я прекрасно знаю, как много для каждой ведьмы значит ее фамильяр. Особенно такой, как твой. Передающийся из поколения в поколение, хранящий все тайны и секреты своего рода. Эдакая память предков.

– Спасибо, – растроганно шепнула я. Опять погладила гладкие перья ворона, прильнувшего ко мне.

– Да не за что. – Ингмар пожал плечами и тут же сухо добавил: – Однако пока Шторм поживет здесь. В моем кабинете. Не хочу долго оставлять вас наедине.

Я аж скрипнула зубами в безмолвной злости.

Ишь, предусмотрительный какой. Как будто мысли мои читает. Потому как, что скрывать очевидное, я уже задумалась над тем, как бы пополнить запас своих сил, перетянув энергию из ворона. В конце концов, фамильяры именно для того и существуют. В случае крайней опасности они могут поделиться магией со своей хозяйкой. К тому же Шторм, возможно, помог бы мне обнаружить метку Ингмара в моей ауре. Хотя бы рассказал, что это вообще такое. Тяжело обезвредить некое заклинание, если прежде никогда о подобном не слышала.

– Если ты успокоилась, то я приглашу Вильяма, – продолжил тем временем Ингмар и потянулся накрыть ладонью медальон надзора.

– Надеюсь, у тебя не возникнет проблем из-за всего этого, – проговорила я хмуро, раздраженно комкая в руках платок.

Теперь я чувствовала досаду за свой срыв. Никогда прежде я не плакала при посторонних. Это казалось мне… таким жалким и постыдным. В моей жизни было предостаточно разочарований и огорчений, но волю эмоциям я давала лишь наедине с собой и Штормом, который служил своеобразной жилеткой для моих слез. Да и какой смысл его стыдиться? Как-никак он своеобразная часть меня.

И теперь мне было очень неловко смотреть в глаза Ингмара. Хвала небесам, он не бросился утешать меня так, как это обычно принято. Не гладил меня по волосам, не сюсюкал противным тонким голоском, увещевая успокоиться. А то, боюсь, после подобного я бы вовсе возненавидела его. Прежде всего за то, что он стал свидетелем моей слабости. Но Ингмар вел себя совершенно обычно. Ни в его глазах, ни в тоне не было и намека на притворную жалость, которая унизила бы меня похлеще любых оскорблений.

– О каких проблемах ты говоришь? – Ингмар задержал руку, так и не притронувшись к медальону.

Я неопределенно пожала плечами. Напоминать о недавней нервной истерике совершенно не хотелось.