Ни слова о ведьмах!

– Знаешь, если посчитать, сколько собственной энергии я в него вкачал, то, полагаю, сейчас Шторм больше мой, чем твой фамильяр, – с иронией ответил Ингмар. Фыркнул от смеха, заметив, как я встревоженно напряглась после этого, и мягко добавил: – И не надо так хмуриться. Это временное явление, дорогая моя. Через несколько дней, быть может, недель, все вернется на круги своя. Моя энергия уйдет из Шторма, заменившись твоей.

– Хотелось бы верить, – хмуро пробормотала я. – Если ты не заблокируешь этот процесс, конечно.

В светлых глазах Ингмара заплясали озорные смешинки, и я невольно сжала кулаки от усилившегося волнения.

– И в мыслях не было, – поспешил он меня успокоить. – Зачем мне так поступать?

О, вот как раз ответ на этот вопрос дать очень легко. Без фамильяра я лишусь львиной доли своих способностей. Стану очень уязвимой и слабой. А следовательно, о новом побеге придется забыть. А я не хочу в тюрьму! Потому что не считаю себя виновной в том давнишнем преступлении!

– Так, – спокойно проговорил Ингмар, перестав улыбаться. – Судя по всему, у нас назрела необходимость серьезного разговора по душам.

Потянул меня за руку, и я вновь села.

– Разве? – глухо отозвалась я, опустив голову и мрачно уставившись на свои колени, укрытые одеялом. – По-моему, ты сказал мне все, что счел нужным. В твоей записке…

Как я ни старалась сохранить невозмутимость, но на последней фразе голос постыдно задрожал и едва не сорвался.

В следующее мгновение теплая ладонь Ингмара прикоснулась к моему подбородку. Я попыталась отстраниться, но почти сразу сдалась. С глухой обреченностью подняла голову и посмотрела на него.

– Во-первых, Эрика Харрис, – начал Ингмар, словно не заметив, как, услышав свою настоящую фамилию, я вся съежилась, – я знаю, что ты сделала десять лет назад.

Я была почти готова ударить по Ингмару боевыми чарами. Бежать! Все, что мне остается, – это бежать!

– Ты ничего не сделала, – торопливо продолжил блондин, видимо, прочитав мои эмоции по лицу. – Абсолютно.

– К-как? – запинаясь, выдохнула я.

Я не хотела, но память жестоко швырнула меня в те давнишние события.

Огонь. Все стены комнаты были охвачены магическим огнем. Выход отрезала неприступная стена пламени. Трескучего, оранжевого, не способного обратиться в настоящий пожар, но от этого не менее смертельного для обычного человека.

Я всхлипывала от ужаса, прячась за спиной матери. Запястья, перехваченные зелеными антимагическими лентами, неприятно зудели.

Мать еще была жива, еще дышала, еще стояла на ногах, хотя в груди ее что-то страшно хрипело и свистело при каждом вздохе. По опущенной руке тонкой струйкой сбегала темно-багровая вязкая жидкость. Она медленно капала с кончиков ухоженных длинных ногтей на пол, впитываясь в ковер ручной работы, и по комнате плыл странный запах, который вкусом медной монетки оседал на языке и нёбе.

– Ашер, послушай, – тяжело дыша, делая остановку после каждого слова, попросила мать, – прекрати все это. Ты не понимаешь…

– Я все прекрасно понимаю.

От звуков знакомого и некогда любимого голоса я вздрогнула. В щеке, онемевшей после недавней оплеухи, еще сильнее вспыхнула и запульсировала боль. Во рту солоно, видимо, пощечиной он разбил мне губы.

– Я видел ведьминский знак на ее плече! – забесновался тот, кто всего несколько минут назад протащил меня за волосы по холлу, выплевывая проклятия. Затем перехлестнул запястья наручниками, втолкнул в мою комнату и ударил. Ударил бы и еще раз, если бы на помощь не подоспела мать. Видимо, Генри, выглянувший на шум, хоть и не посмел вмешиваться в семейные разборки, но поторопился предупредить хозяйку замка о приступе гнева у моего отца.

Увы, такие приступы в последнее время случались у него все чаще и чаще. Любая мелочь могла вывести его из себя. Причем настроение менялось так резко, что становилось по-настоящему страшно. Казалось, только что он шутил и улыбался, как вдруг менялся в лице, на шее вздувались черные жгуты напряженных вен, и отец шел громить мебель и месить стены кулаками. Благо на меня и мать он никогда не поднимал руку.

До сегодняшнего дня.

Я не видела, что произошло после первой оплеухи, когда весь мир перед моими глазами от боли разлетелся на осколки. Просто что-то или кто-то с силой толкнул меня в плечо – и я отлетела далеко в сторону. Лишь каким-то чудом удержалась на ногах, а когда обернулась, мать уже загораживала меня, а по комнате струился странный тяжелый аромат непонятного колдовства. Какая-то часть меня понимала, что так пахнут смертельные чары. Но я упорно гнала от себя эту мысль.

Нет, отец не мог так сделать! Он не мог ударить мою мать подобным заклятием!

– Я просил тебя забыть о прошлом. – Каждое слово отец словно вколачивал в повинно склоненную голову матери. – Просил оставить занятия магией. Умолял отречься от силы. Стать обычной женщиной. И ты обещала мне это.

– Но я…

– Ты поставила на ней метку!

Голос отца сорвался на противный визг.

Мать вздрогнула и отступила на шаг, но тут же остановилась, с гордостью вскинув голову.