Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945

Что касается Второй мировой, то в исследовании исторических, политических и военных причин нашего в ней поражения остается самый трудный вопрос: почему большая часть германского народа отдала свое будущее в руки такого человека, как Гитлер? Как случилось, что человеку, который мало что мог дать, удалось добиться такого поклонения? Как он сумел избежать того, чтобы не оказаться скомпрометированным своими ближайшими соратниками еще до назначения рейхсканцлером? И если действенная оппозиция была невозможной, как многие немцы смогли просто закрыть глаза на все эти ужасные заблуждения и преступления?

Глава 9 ПЛЕН

ЛАГЕРЯ В ИТАЛИИ

22 мая 1945 года меня привезли в лагерь для военнопленных в Геди, назначив там старшим. Геди – это большой аэродром в долине реки По. В палатках разместили 100 тысяч человек – столько же, сколько находилось под моим командованием в сражениях у Кассино. Никакой власти у меня там не было, одни обязанности. Я понимал, что мой долг – заходить к офицерам, остававшимся по-прежнему в составе своих дивизий, и заранее готовить их к предстоящим большим переменам. Их ожидал не просто переход от борьбы к бездействию и от военного звания к номеру заключенного, а превращение из солдата страны, двенадцать лет державшей в страхе весь мир, в военнопленного, оторванного от своей семьи, своего народа и внешнего мира.

Мои беседы воспринимали в основном молча и равнодушно, так как я не мог предложить своей аудитории ничего приятного. Мне приходилось приучать себя к новому выражению лиц офицеров, слушавших недоверчиво и считавших меня отступником. Они с трудом скрывали свою горечь и разочарование по отношению к бывшей власти и к нам, генералам. Многие считали, что их обманули, скрыли правду, втянули в безнадежную войну и поддерживали их моральный дух с помощью лжи.

С какой радостью я сказал бы несколько приятных слов этим тысячам офицеров! Нет, отныне я был свободен и мог обходиться без лжи. Я честно объяснял, что все мы потеряли свои права, что нет смысла подавать жалобы, что некоторое время у нас не будет возможности связаться с нашими семьями, что мы не имеем права апеллировать к офицерам охраны. Однако хорошо уже было то, что мы не подчинялись больше нацистскому режиму, хотя слушатели мои еще не знали, как воспользоваться такой свободой.

В течение нескольких недель я оказался «дискредитирован». Писатель Клаус Манн опубликовал в американской армейской газете «Stars and Strips» статью, в которой сообщил, что человек, командующий в лагере Геди, – не назначенный американский командир бригады противовоздушной обороны, а немецкий генерал. Поэтому начальник штаба этой бригады прислал за мной, чтобы сообщить, что я «уволен» и меня переводят в другой лагерь для военнопленных. После утомительной дороги меня высадили в чистом поле. Они собирались поместить меня в офицерский лагерь вблизи Модены, но, когда мы туда приехали, его еще не существовало. Меня приписали к какой-то немецкой роте, ее лагерь, служивший для отдыха солдат в тылу, превратили в лагерь для военнопленных, просто огородив его колючей проволокой. В мое распоряжение отдали громадную палатку, где я и проводил большую часть дня в полном одиночестве. Немногочисленных немецких офицеров все еще мучило различие между их званиями и моим – «командующего в звании генерала», а я не имел желания надоедать им «просветительскими беседами».

В конце концов меня перевезли в лагерь под Моденой, где я повстречал людей с близкими мне взглядами, в частности одного офицера абвера, бывшего сотрудника адмирала Канариса, так что появился повод поговорить. В этом лагере было положено начало дискуссионным группам, которые возникали потом повсюду в ходе нашего дальнейшего пребывания в плену.

Вскоре меня и несколько других генералов перевезли на грузовике в лагерь под Аверсой, севернее Неаполя. В какой-то точке нашего маршрута итальянский генерал объявил: «Сейчас мы пересекаем границу». Мне стало любопытно, какую границу он имеет в виду, и, спросив, я получил ответ, что это граница между Королевством обеих Сицилий и остальной Италией. Итальянцы-южане имеют привычку приписывать все свои беды изгнанию Бурбонов, произошедшему с согласия Савойского дома. На самом деле именно падение Бурбонской династии дало возможность Савойе заполучить корону всей Италии. Это напомнило мне поведение Бисмарка при свержении гвельфов и ладграфов в Гессен-Касселе и его речь о Божьих мельницах, медленно перемалывающих.