Ни вензелей, ни китайца

– Да, пожалуй. – ответила Эля. – Знать бы, как ему помочь.

– Опять ты за своё! – Марина вскипела. – Хорошо, вот к примеру. Ты знаешь, откуда он взял деньги на гитару?

– Нет. Ну, у него было, наверное? – Эля облизывала палочку от эскимо и демонстрировала уже какое-то безразличие к диалогу. Кажется, тема денег её не сильно волновала. Ну, ничего, сейчас Марина её удивит.

– А вот и нет. Он у меня взял, представь, без спроса.

– Как у тебя? – у Эли глаза из орбит полезли.

– Ну, в тумбочке лежало тысяч сто. Сейчас тридцать осталось. Я убрала, конечно.

– Боря так сделал?

– Да, да, сделал и не извинился даже. Вот, а ты говоришь, тяготится.

– Очень странно.

– А по-моему, ожидаемо.

Они стояли у перехода и ждали зелёный сигнал. Вокруг собралось человек десять-пятнадцать. Марина разглядывала прохожих, чтобы отвлечься от невесёлых мыслей. Если Эля снова наполнится состраданием, ей не останется ничего, кроме как заняться воспитанием дочери. Может, и зря она почти не наказывала Элю. Девочка преисполнена жалости ко всему.

– Что ты ему сказала? – спросила Эля.

– То, что и должна была. Что так нельзя поступать, что это воровство. Что он должен был спросить, что больше я такого не потерплю.

– Ну, да.

– Ты недовольна мной?

– Нет, почему.

– Я же вижу.

Эля удивлённо расставила руки и пожала плечами. Она всегда и всеми довольна.

– Нет, мама, я думаю, ты всё правильно сделала. Я не знаю, как бы повела себя в такой ситуации.

– Вот и я не знаю. Что с гитарой-то этой делать?

– А какие варианты?

Марина расстроилась: похоже, дочь не может и помыслить о том, чтобы потребовать у Бори продать гитару и вернуть деньги. Она призналась Эле, что устала идти. Могут они посидеть вон в том небольшом скверике? Молча дойдя до скамейки, они сели на лавочку. Марина достала из сумочки телефон и проверила почту. Ничего интересного.

– Ты хочешь, чтобы он вернул деньги? – прервала молчание Эля.

– Браво, дочка! – иронически похвалила её Марина.

Эля улыбнулась.

– Что думаешь? – продолжила Марина. – Стоит на него надавить?

– Ох, не знаю… – задумалась Эля.

Прошло минут десять напряженного молчания. Эля, опустив взгляд, следила за носочком своей покачивавшейся ноги. Марина ждала, что вот сейчас в дочери проснётся материнский, а потому и воспитующий инстинкт.

– Не знаю. – призналась Эля. – Но я вот что подумала: папа бы в этой ситуации хорошо разобрался.

Марину от этих слов будто током ударило. Папа за всю жизнь хорошо разобрался только в одной ситуации – как ребёнка зачать. Всё остальное он делал посредственно и не добился даже половины того, на что хватило её, Марининых, сил. Эля явно романтизировала образ отца и она задела маму за живое, когда вспомнила про этого человека. Неужели дочь думает, что они не справятся со всем сами? Чем, каким своим поступком она заслужила сомнение дочери в её родительских качествах? Марина испытывала сильную ревность. Она не понимала, как у дочери вообще возникла мысль об отце.

– Вы с ним общаетесь? – в этом разговоре она решила последовать за Элей.

– Да, иногда. Виделись вот недавно.

– Да? А чего ты мне не рассказывала?

– Ну, тебе он обычно не интересен. Я думала, ты не захочешь об этом говорить.

– Говорить, может, и не хочу. Но почему бы мне не узнать, как у него дела?

Неожиданно для себя Марина заметила, что сердце её стало биться чаще. Из самых дальних глубин её существа всплыли остатки чувств к бывшему мужу. Такое и раньше случалось, но Марина удивлялась каждому новому разу. Она не вспоминала о нём уже несколько лет. И вот опять.

– Если хочешь, то почему бы тебе не связаться с ним, не расспросить?

– Эля, ты издеваешься или правда не понимаешь? – Марина не смогла выдержать очередную глупость в исполнении дочери.

– Правда не понимаю. Если тебе интересно, то в чём проблема?

– Давай ты не будешь учить меня жить, ладно? Для начала выбери себе университет, потом я рассмотрю твои советы.

– Мам, ну чего ты?

Эля выглядела расстроенной. Она перестала покачивать ножкой.

– Думай иногда, что говоришь. Я в смертельной обиде на твоего папу. Я не выдержу близкого с ним контакта.

– Да, я поняла.

– Так и что он там? – Марина и не пыталась скрыть свой интерес.

– Насколько я поняла, он ушёл из той семьи.

– О, я не удивлена. В другую семью?

– Нет, он сам по себе теперь живёт.

– А работа?

– Всё так же, играет в ресторанах, на свадьбах.

Почувствовав, что дочь не хочет продолжать разговор, Марина умолкла. Её и удивляло, и выводило из себя то, с какой отстранённостью от неё, родной матери, дочь говорила об отце. Как будто он составлял её личную жизнь, а Марина лезла не в своё дело. Удивительно, как преображалась её девочка, когда речь заходила о папе.

– Хочешь ещё по мороженому? – спросила Марина.

– Нет, мам, что-то не хочется. – Эля повернула голову к памятнику, стоявшему неподалёку. Марине открылась её макушка.

– Ты злишься на меня?

– Нет, с чего ты взяла?

Эля повернулась обратно.

– Ты говоришь со мной без желания.

– Я просто немного устала.