Ни за грош

– Ничего, с этой стороны я защищен... Скажите мне, в чем суть ваших расхождений? Чем вам время наше не угодило?

– Долгая история.

– А мы куда-нибудь спешим?

– Вы... действительно хотите?

– Арестую. И не выпущу до тех пор, пока не расскажете.

– Что ж, - горько усмехнулся Изместьев, - может быть, именно вам, следователю... Ваша профессия - недоброй славы.

– Обещаю вам, Алексей Лукич, - улыбаясь, еказал Кручинин. И подмигнул. - Никаких показательных лтрвцессов.

– Времена изменились?

– Разве в этом дело?

– Хотите сказать, что вы человек с убеждениями?

Кручинин подбросил шарик.

– Недороги теперь любовные страданья - влекут к себе основы мирозданья.

– Не понимаю вас... Какой-то вы скользкий.

– Тем не менее, слушаю вас внимательно.

Изместьев вздохнул и подобрался, как перед прыжком.

8

Андрей сунул в лапу ресторанному вышибале, и они проскользнули внутрь.

Зал был заполнен на треть. Попахивало шальными деньгами и жареным мясом. У музыкантов заканчивался перерыв, они подстраивали аппаратуру. По ковровым дорожкам неслышно сновали вышколенные мальчики-официанты, а над столами, занятыми своими посетителями, стлался, завиваясь в кудри, зарубежный сигаретный дым.

– Там, - показал Севка.

Бармен, усатый, как "песняр", брезгливо скользнул по ним взглядом и ничего не спросил. Андрей ткнул в заставленную бутылками витрину.

– Нам бы к культурным ценностям.

– Новенькие?

– Бедовенькие.

Бармен потеребил рыжеватый отструек бесподобных своих усов. Подумал. И нажал кнопку.

За спиной его мягко отошла узкая низкая дверь.

– Счастье-это когда тебя понимают, - сказал Иван, обходя стойку. - Вы настоящий товарищ.

– Мать моя буфетчица!

– Да-а, - протянул Севка. - Царство уюта.

– И разврата, - фыркнул Иван.

Комната квадратненькая, небольшая. Все очень мило.

Два торшера - полумрак. Кресла, мягкие стулья в четыре ряда. Телевизор фирмы "Сони". Около десяти человек ждали начала-сидели, курили, пили запрещенные коктейли. Две пары танцевали, обнимаясь напоказ.

Дети старше тридцати - не допускаются. Прыщавый официант, по виду недоучившийся школьник, приблизился к ним с подносом, предлагая утолить жажду, Севка благородно ему отказал.

Над дверью зажглась лампочка голубого цвета, и грузный, суровый швейцар впустил очередного посетителя. Тот расплатился и сразу плюхнулся в кресло, поближе к экрану.

– Чужие порядки надо уважать, - сказал Андрей и протянул швейцару "чирик".

Тот вскинул брови эпохи застоя.

– Трое?

– Математик, - сказал Иван. - Илья Муромец, Алеша Попович и Добрыня Серпуховнч.

– Серпухович пусть выйдет.

– Папаша, - укоризненно сказал Андрей. - За ценой не постоим. Но за халтуру - вычтем.

– У нас плата вперед.

– А у нас назад, - сказал Севка.

Швейцар моментально надулся и сипло задышал - словно с детства не переносил дерзости.

За стеной грянул оркестр.

– Спокойно, папаша. Спокойно.

– Лучше послушай музыку.

Официант метнулся к двери, но Севка его отсек, а Иван защелкнул дверь на задвижку.

– Не волнуй публику, вохра.

– Что-оо? - скривился швейцар.

– Папаша, - тронул Иван его за плечо. - Не ошибись.

– Шпана, - зарычал швейцар. - Да я вас... как клопов...

Иван перехватил его руку, вывернул и взял на болевой.

– Аа-аа, - завопил швейцар и грузно повалился между кресел.

Зрители повскакали с мест. Сбились к стеночке, в угол. Севка затолкал туда же насмерть перепуганного официанта.

– Тихо, деточки, тихо. Мы на минутку. У нас тут, - Севка прихватил официанта за утыканный "хотенчиками" длинный нос, - междусобойчик. Давай, малолетка, к доске. Отвечай. Пахан у вас - кто? Бармен? Ну? Что молчишь? А то кол поставлю и родителям сообщу.

– Оставь его! - крикнул Иван, прижимая швейцара к полу.

– Не затягивай сеанс. Мозги вышибу!

Лампочка над дверью горела не угасая. Андрей прихватил швейцара за шкирку, выволок его на середину и прислонил к креслу сбоку.

– Ну что, Драмодел Дармоедович. Поговорим, как в старые добрые времена?

Коряво раскинув ноги, швейцар сидел на полу, поглаживая рукой больное плечо, пряча затаившие месть глаза. Андрей поддернул ему подбородок.

– Здорово, ты бык, а я корова. Надо бы оформить тебе инвалидность. И пахану вашему заодно. Чтоб знал, кому врать. От вранья люди сохнут!

– Дохлятина, - сказал Иван. - Кто божился, что в Ригу уехал?

– Слушай, мужик. - Андрей присел на корточки. - Я - коротко. У тебя три дороги. Налево пойдешь - статья, органы, суд. Направо-кувыркаться тебе инвалидом. Прямо-дрожь и маленькие неудобства. Ну, выбрал?.. Ты нам пошепчешь, где твой дружок, и -пока.

Как в море корабли. Мы вас не видели, вы с нами незнакомы... Что задумался?

– Соглашайся, дурачок, - крикнул Севка.

Швейцар хмуро посмотрел на Андрея.

– Какой... друг?

– Мамонов фамилия. Нехороший человек.

– Тьфу, - выругался швейцар. - Я-то думал.

– Осторожней, папаша, - сказал Иван. - Здесь дети.

Швейцар поманил к себе официанта - Севка разрешил тому подойти.

– Дай.

Послушный мальчик картинно распахнул блокнот и выщелкнул ручку. Швейцар написал адрес.

– Телефончик не забудь.

– Откуда? Там дача.

– Пора знать, папаша, - наставительно сказал Иван. - Если очень надо, дачи тоже телефонизируют.

Швейцар дернул плечом.

– Проще нельзя?