Ни за грош

— Хотите сказать, что вы человек с убеждениями?

Кручинин подбросил шарик.

— Недороги теперь любовные страданья — влекут к себе основы мирозданья.

— Не понимаю вас… Какой-то вы скользкий.

— Тем не менее, слушаю вас внимательно.

Изместьев вздохнул и подобрался, как перед прыжком.

8

Андрей сунул в лапу ресторанному вышибале, и они проскользнули внутрь.

Зал был заполнен на треть. Попахивало шальными деньгами и жареным мясом. У музыкантов заканчивался перерыв, они подстраивали аппаратуру. По ковровым дорожкам неслышно сновали вышколенные мальчики-официанты, а над столами, занятыми своими посетителями, стлался, завиваясь в кудри, зарубежный сигаретный дым.

— Там, — показал Севка.

Бармен, усатый, как «песняр», брезгливо скользнул по ним взглядом и ничего не спросил. Андрей ткнул в заставленную бутылками витрину.

— Нам бы к культурным ценностям.

— Новенькие?

— Бедовенькие.

Бармен потеребил рыжеватый отструек бесподобных своих усов. Подумал. И нажал кнопку.

За спиной его мягко отошла узкая низкая дверь.

— Счастье-это когда тебя понимают, — сказал Иван, обходя стойку. — Вы настоящий товарищ.

— Мать моя буфетчица!

— Да-а, — протянул Севка. — Царство уюта.

— И разврата, — фыркнул Иван.

Комната квадратненькая, небольшая. Все очень мило.

Два торшера — полумрак. Кресла, мягкие стулья в четыре ряда. Телевизор фирмы «Сони». Около десяти человек ждали начала-сидели, курили, пили запрещенные коктейли. Две пары танцевали, обнимаясь напоказ.

Дети старше тридцати — не допускаются. Прыщавый официант, по виду недоучившийся школьник, приблизился к ним с подносом, предлагая утолить жажду, Севка благородно ему отказал.

Над дверью зажглась лампочка голубого цвета, и грузный, суровый швейцар впустил очередного посетителя. Тот расплатился и сразу плюхнулся в кресло, поближе к экрану.

— Чужие порядки надо уважать, — сказал Андрей и протянул швейцару «чирик».

Тот вскинул брови эпохи застоя.

— Трое?

— Математик, — сказал Иван. — Илья Муромец, Алеша Попович и Добрыня Серпуховнч.

— Серпухович пусть выйдет.

— Папаша, — укоризненно сказал Андрей. — За ценой не постоим. Но за халтуру — вычтем.

— У нас плата вперед.

— А у нас назад, — сказал Севка.

Швейцар моментально надулся и сипло задышал — словно с детства не переносил дерзости.

За стеной грянул оркестр.

— Спокойно, папаша. Спокойно.

— Лучше послушай музыку.

Официант метнулся к двери, но Севка его отсек, а Иван защелкнул дверь на задвижку.

— Не волнуй публику, вохра.

— Что-оо? — скривился швейцар.

— Папаша, — тронул Иван его за плечо. — Не ошибись.

— Шпана, — зарычал швейцар. — Да я вас… как клопов…

Иван перехватил его руку, вывернул и взял на болевой.

— Аа-аа, — завопил швейцар и грузно повалился между кресел.

Зрители повскакали с мест. Сбились к стеночке, в угол. Севка затолкал туда же насмерть перепуганного официанта.

— Тихо, деточки, тихо. Мы на минутку. У нас тут, — Севка прихватил официанта за утыканный «хотенчиками» длинный нос, — междусобойчик. Давай, малолетка, к доске. Отвечай. Пахан у вас — кто? Бармен? Ну? Что молчишь? А то кол поставлю и родителям сообщу.

— Оставь его! — крикнул Иван, прижимая швейцара к полу.

— Не затягивай сеанс. Мозги вышибу!

Лампочка над дверью горела не угасая. Андрей прихватил швейцара за шкирку, выволок его на середину и прислонил к креслу сбоку.

— Ну что, Драмодел Дармоедович. Поговорим, как в старые добрые времена?

Коряво раскинув ноги, швейцар сидел на полу, поглаживая рукой больное плечо, пряча затаившие месть глаза. Андрей поддернул ему подбородок.

— Здорово, ты бык, а я корова. Надо бы оформить тебе инвалидность. И пахану вашему заодно. Чтоб знал, кому врать. От вранья люди сохнут!

— Дохлятина, — сказал Иван. — Кто божился, что в Ригу уехал?

— Слушай, мужик. — Андрей присел на корточки. — Я — коротко. У тебя три дороги. Налево пойдешь — статья, органы, суд. Направо-кувыркаться тебе инвалидом. Прямо-дрожь и маленькие неудобства. Ну, выбрал?.. Ты нам пошепчешь, где твой дружок, и — пока.

Как в море корабли. Мы вас не видели, вы с нами незнакомы… Что задумался?

— Соглашайся, дурачок, — крикнул Севка.

Швейцар хмуро посмотрел на Андрея.

— Какой… друг?

— Мамонов фамилия. Нехороший человек.

— Тьфу, — выругался швейцар. — Я-то думал.

— Осторожней, папаша, — сказал Иван. — Здесь дети.

Швейцар поманил к себе официанта — Севка разрешил тому подойти.

— Дай.

Послушный мальчик картинно распахнул блокнот и выщелкнул ручку. Швейцар написал адрес.

— Телефончик не забудь.

— Откуда? Там дача.

— Пора знать, папаша, — наставительно сказал Иван. — Если очень надо, дачи тоже телефонизируют.

Швейцар дернул плечом.

— Проще нельзя?

— Пахана благодари! — крикнул Севка.

— Рогом козел, а родом осел.

— Пусть он тебе бюллетень выписывает, — сказал Иван. — И, пожалуйста, верни награбленное народу.

Швейцар не глядя отдал червонец.

Андрей внимательно прочел бумажку с адресом и спрятал в карман.

— Деточки! — обратился он к посетителям. — Не бойтесь, мы заложников не расстреливаем.

— Все, за что заплачено, — сказал Иван, — должно быть съедено и выпито.

Севка пугнул официанта:

— Правильно?

— Общий привет! — Иван выщелкнул задвижку и распахнул дверь.