Ни за какие сокровища

Глава 3

Можно ли подвести итоги чьей-то жизни по вещам, которые после человека остаются? Их было немного. Эва крепко зажмурилась, пытаясь прогнать болезненные воспоминания. Она не хотела думать, не хотела ничего чувствовать. Хотела только свернуться клубком, заснуть глубоким сном и долго, очень долго не просыпаться. Но она должна была пройти и через это. Еще одно дело, которое нужно взвалить на свои плечи, никто другой за нее этого не сделает.

Эва не представляла, как за это взяться. В университете не было предмета «Как убрать за кем-то, кого любил больше всего на свете». Девушка стояла перед открытым шкафом, в котором мама среди скатертей и наволочек выделила две полки для своей скромной, почти до дыр заношенной одежды. Ровными стопками лежали несколько свитеров, хлопчатобумажные сорочки неопределенного цвета, купленные, наверное, на базаре за десять злотых, несколько пар леггинсов, спортивные штаны и джинсы. У Эвы дома был целый шкаф для одежды. Уезжая в университет, она отдала шкаф Ханке, обрадованной переходом на более высокий уровень посвящения.

Эва перевела взгляд на штангу с плечиками, которую мамина одежда делила с единственным, еще свадебным, костюмом отца и пальто. Дотронулась до шерстяной ткани в катышках – это была самая теплая зимняя одежда, которую сестры носили по очереди, – и вспомнила, как трудно было в нем двигаться, например когда бросали снежки после школы. Эва не могла хорошо замахнуться в тяжелом, сковывающем движения пальто, поэтому ей доставалось больше других девочек и она возвращалась домой полностью промокшая. Приходилось сушить пальто над печкой, а по дому разносился тошнотворный запах мокрой шерсти.

Эва слышала, как отец мечется между кухней и комнатой, словно пытаясь заглушить отчаяние и прогнать гнетущую тишину, которая заполнила дом после отъезда участников траурной церемонии. У нее сейчас не было сил его утешать. Эва по очереди брала стопки одежды и перекладывала их на кровать. Скоро полки опустели. Девушка взглянула на черные мешки, лежавшие на полу. Нет, она не могла поступить с этими вещами, последней памятью о маме, как с мусором. Эва стащила со шкафа потертый чемодан, который помнил еще семидесятые годы, положила его на пол рядом с одеждой и стала аккуратно складывать в чемодан вещь за вещью, как будто готовя их для важной поездки. «Так и есть», – подумала Эва. Она отправляла маму в самую важную поездку. Эта мысль немного ее утешила. Это вовсе не уборка. Она просто должна собрать вещи маме, которая переехала куда-то очень далеко.

– Что-то наверняка тебе там пригодится, мамочка.

Эва вернулась к шкафу. Она передвигала плечики, пока не наткнулась на то, что искала: выходное платье – одна из немногих, если не единственная, красивая вещь, принадлежавшая маме. И другая – свитер с большими выпуклыми пуговицами. Эва сложила свитер и спрятала в чемодан. Потом сняла платье и провела рукой по ткани. Снова нахлынула волна воспоминаний. Родители крестят маленькую Марысю. Они улыбаются то друг другу, то орущему маленькому чудовищу, как они с Ханкой тогда думали о младшей сестре. То было хорошее время: отец несколько месяцев назад бросил пить, и финансовое положение семьи улучшилось – деньги, которые он зарабатывал в хозяйстве, не расходились непонятно как и куда. По случаю крестин мама сшила это платье у Валчаковой из Ваплево – из красивой ткани в бело-фиолетовых цветах, приталенное – и выглядела в нем, как молоденькая девушка. После службы семью и самых близких соседей пригласили на обед в саду. Примерно как сейчас на поминки, только тогда повод был радостным. Все сидели за длинным столом под липой, вокруг бегали собаки и дети, Марыся спала в коляске, а мама суетилась вокруг гостей, счастливая удавшимся приемом. Она носила из кухни добавку, а потом пироги с легкостью, которую у нее редко можно было увидеть, и широкий низ ее платья летал по воздуху…

Эве на глаза навернулись слезы. Она встала перед зеркалом на дверце шкафа и приложила платье к себе. Они с мамой были почти одного роста, и на первый взгляд платье подходило идеально.

– Я оставлю его себе, хорошо, мамочка? Ты не будешь сердиться, правда?