Ни закона, ни жалости

Никифорович тем временем уже вытащил карту памяти из разбитой камеры и показал ее подошедшему к нам Владимиру Андреевичу Кочергину.

– Командир, не найдется картридера для такой штуки?

Кочергин взял карту памяти двумя пальцами, рассмотрел.

– Стандарт… Конечно, найдем. Только с возвратом. У нас всего один на три компьютера.

– Нам ненадолго, – пообещал я.

Владимир Алексеевич своим ключом открыл заднюю дверцу «кунга» и уже через минуту выпрыгнул оттуда, протягивая мне картридер. Я сразу вставил в него карту памяти, проверяя совместимость слотов.

– Мы только к своему компьютеру сходим, посмотрим и вернем, – пообещал я и сделал знак Волоколамову и Казионову, чтобы следовали за мной.

Казионов выполнял роль бдительного охранника при персоне отставного бомжа Николая и поглядывал по сторонам с внимательностью опытного сотрудника ФСО^[9]. Вообще-то бомжа вместе с охранником можно было бы оставить в ангаре, но я хотел, чтобы Николай сразу устроился в казарме, благо лишние кровати там имеются, хотя оставлять его без присмотра на время ночной операции я тоже не хотел.

Пока майор Желобков распределял по точкам-постам приехавших со мной Поповского и Мальцева и ставил им задачу, мы отправились в казарму. Но на полдороге меня догнал телефонный звонок. Вытащив трубку, я увидел, что звонил полковник Казанцев из космического управления ГРУ. Значит, есть новые разговоры.

– Подполковник Апостолов. Слушаю, товарищ полковник.

– Вы сейчас не в воздухе? – на всякий случай спросил Казанцев.

– Вечер уже, темно. В вечернее время на дельталете лучше не летать. По крайней мере, без острой необходимости.

– Был один звонок с той же трубки, с которой звонили в посольство. Сказали только одну фразу: «Встречаемся в половине четвертого». Ответа даже не последовало. Но мы и новый номер взяли на контроль. Трубка с ним находится на территории вашего города, хотя и не близко от вас. Вторая трубка – в пригородном поселке. Я сброшу по электронной почте карту вашему генералу. Мне дали закрытый электронный адрес антитеррористического комитета, генерал передаст вам его на случай оперативных действий. Только попрошу, если начнете действовать, выходить с нами на постоянный контроль, чтобы мы имели возможность направлять и координировать ваши передвижения. А для этого требуется оплаченное время сотовой связи. Позаботьтесь, если еще не поздно.

– Спасибо, товарищ полковник. Этот разговор, на каком языке он велся?

– Я же сказал, что говорили только с одной трубки. На аварском. Переводчик сидел у нас под боком, сразу перевел. Я понимаю, к чему ваш вопрос. Вас интересует звонок с этой же трубки в посольство? Кажется, с языком специалисты разобрались. Это какое-то синьцзянское наречие^[10]. Возможно, одна из ветвей уйгурского языка. Это не чистый китайский и не чистый уйгурский, и потому такие сложности с переводом.

– Но с нашими дагестанцами они, кажется, общий язык нашли…

– Изучить язык, если делать это целенаправленно, нетрудно.

– Вообще-то дагестанские бандиты обычно стараются сотрудничать только со своими единоверцами. Остальных они всего лишь терпят. А если память мне не изменяет, среди уйгур широко распространено манихейство^[11].

– Если мне, Тридцать Первый, память не изменяет, хотя я этим районом специально не интересовался, то ислам в Синьцзяне практически вытеснил манихейство. Причем очень жестоко. Так что если у вас в горах гостят уйгуры, то они, скорее всего, мусульмане. А шииты или сунниты – если у них есть общее дело, это не играет роли. Как только будет расшифровка разговора, я позвоню. Но это будет, думаю, не раньше утра.

– Это и хорошо, товарищ полковник. Ночью мы будем в засаде, и я, возможно, не смогу ответить. До завтра.

– До завтра, Тридцать Первый…

* * *

Мне показалось, что Казионов нашел общий язык со своим подопечным. По крайней мере, разговаривали они хотя и мало, но вполне дружелюбно. И потому я поручил майору обеспечить Николаю бытовые условия для проживания, а сам вместе с Волоколамовым засел за компьютер.

Картридер подключался через USB-порт, и файл открылся легко. Но сама камера, как показала запись, была вовсе не простой – обычная бытовая техника не производит съемку в инфракрасном режиме, а наша производила. Впрочем, этот режим в еще меньшей степени позволял узнать нас в грабителях сарая, чем это могла бы позволить обычная дневная съемка. Впрочем, номер автомашины разобрать на кадрах было все же возможно, и старший лейтенант Мальцев не зря потратил пулю. Если женщина запомнила номер визуально, это ничего еще не значило, поскольку в таких ситуациях находится множество свидетелей, которые утверждают вполне честно, что данная машина в этот вечер гараж не покидала и вообще стояла в ремонте всего на одном колесе. Больше ничего интересного мы не увидели.

И я позвонил с докладом генералу.

– Хорошо, Тридцать Первый, что ты сам позвонил, – отозвался тот. – А то я уже думал тебе звонить, но боялся оторвать от дела. Что у тебя, докладывай…

Я доложил коротко и по существу.