Ни закона, ни жалости

Я не стал помогать Никифоровичу выбираться на наст – решил сначала сам посмотреть, насколько место удобно для наблюдения, и потому остановил его жестом, а сам двинулся к краю плато. При этом не забывал пробовать прочность снега под ногами. Часто случается, что снег козырьком нависает над краем и готов сорваться от легкого сотрясения. Один такой участок я даже видел, когда мы еще были в воздухе. Но он, кажется, находился чуть в стороне. Тем не менее осторожности я не терял. Однако все обошлось благополучно, хотя иначе и быть не могло, потому что на самом краю я видел место, где плато от пропасти отгораживала россыпь крупных и мелких камней, видимо, когда-то принесенных сюда то ли тающим снегом, то ли сдвигами почвы. Эти камни, по логике, не должны были лежать на снежном покрове, подумалось мне, и потому я выбрал именно это направление.

Каменная преграда была в действительности мощным естественным бастионом для защиты – правда, непонятно от кого, потому что атаковать со стороны пропасти по почти отвесной стене никто не смог бы. Но внешнее сходство с фортификационным сооружением просматривалось, и военному человеку не отметить это было невозможно.

Я сел на камнях, свесив ноги в пропасть, и глянул на противоположный склон. Там все было без изменений. Тогда я посмотрел по сторонам. Метрах в ста налево от меня над пропастью нависал большой снежный козырек, готовый сорваться. Именно его я наблюдал во время полета. Больше опасных мест не просматривалось.

Бинокль был при мне, и я как следует рассмотрел лес противоположного склона, в который и уходила тропа от карьера. Но биологически активных объектов тепловизор мне не показал.

– Как там дела, Тридцать Первый? – спросил заскучавший в дельталете капитан Волоколамов. – Никто противоположный склон суперлубрикантом не поливает?

– Тишина и покой. Советую тебе воспринять эту информацию как снотворную таблетку и вздремнуть. Я пару часов подежурю – и разбужу тебя.

– Если не возражаете, товарищ подполковник, я бы в первую смену подежурил, – попросил Волоколамов. – У меня нога под гипсом чешется, сил нет. Уснуть не смогу. Нужно побродить, утомить ногу, тогда смогу уснуть.

– Согласен. Сам из «тележки» выберешься или помочь? Могу и костыль собой заменить.

– Выберусь, товарищ подполковник. Я уже почти выбрался… А без костыля я устану быстрее. Мне, собственно, только это и нужно.

Я без бинокля видел, как капитан покидает место второго пилота и, продавливая гипсом снег, бодрой инвалидной поступью движется в мою сторону.

Мне, конечно, забираться в свое кресло было гораздо легче, чем Волоколамову, еще и потому, что мое место, так сказать, нижнее. Заднее кресло расположено намного выше переднего. Туда я и направился, чтобы отдохнуть после бессонной ночи. Шел к дельталету – и чувствовал, что забрался очень высоко, настолько высоко, что стал видимым богу…

* * *

Мне не требовалось заставлять себя заснуть. Я лишь посмотрел на часы, проверил соединения тонких кабелей «подснежника», чтобы услышать капитана Волоколамова, если он позовет, и закрыл глаза… И, как показалось, сразу же услышал в наушнике голос капитана:

– Тридцать Первый, внизу, над ущельем, дельтаплан. Летит невысоко, осматривает подходы к тропе и карьеру. Кружит… Нет, уже вышел на прямой полет. По ущелью полетел. Думаю, контролирует подступы.

Голос Волоколамова был спокойный и даже чуть-чуть ленивый. Он не объявлял тревогу, а просто ставил меня перед фактом. Я открыл глаза и посмотрел на часы. Спал, оказывается, час с четвертью, хотя казалось, что и уснуть не успел. Так порой случается, когда организм требует полного отдыха. Тем не менее проснулся я свежим, отдохнувшим и готовым к действию.

– Что предлагаешь? – спросил я.

– Дельтапланерист наверняка пожелает осмотреть и дальние подступы. Он увидит нашу колонну и предупредит своих. Возможно, у него есть связь. Предполагаю, что может использовать суперлубрикант для перекрытия пути. Если БМП идут на скорости, это может оказаться опасным.

– Это я понимаю. Что предлагаешь?

– Атаковать!

– Дистанция?

– Автомат не достанет.

– Возвращайся к машине. Я прогреваю двигатель.