Нянь, или мужчину вызывали?

— Давай не отвлекаться от детей вообще и Дилана в частности. Я бываю с ними дома два дня в неделю, а когда получается, отпрашиваюсь после обеда. Моя работа не мешает мне выполнять материнские обязанности. — Я сделала паузу, соображая, как лучше объяснить ему, что я нанимала человека заменять его, а не меня. — Дилану нужно, чтобы его самооценку поддерживал мужчина. Мы с Иветтой на это не способны. Тут дело не в тебе и не во мне. Тут дело в том, чтобы Дилан чувствовал себя уверенным.

— Слушай, Джейми, дело обстоит просто. Мне не нравится идея, чтобы у нас дома вместе с Иветтой и Каролиной работал тренер. На спортплощадке — пожалуйста. Но не дома. Это странно выглядит. Пока основные счета здесь оплачиваю я, тренеру я платить не буду.

— Эй, полегче. Я плачу за аренду машины, за гараж, за одежду, за мелкие хозяйственные расходы…

— Знаешь что? Мне наплевать, за что ты там платишь. Тренеру в нашем доме не будет платить никто.

И он опять отключился. На мгновение мой муж был со мной, а потом вернулся в мир юриспруденции. Он не сомневался, что решил проблему с тренером. Одна загвоздка: для меня проблема с тренером никуда не делась, а всего лишь стала серьезнее. С каждым днем я начинала все больше думать о том, как Питер воспринимает меня, как реагирует на мои шутки, и даже о том, как я при нем одеваюсь.

Тем временем Филип вернулся к своим делам. Он застучал по клавишам мобильника с яростным возбуждением пианиста и даже не поднял голову, когда я тихо вышла из комнаты.

Глава 9 Всеобщее обозрение

Моя подруга Кэтрин принадлежит к числу людей, которые могут набросить шарф на деревянный ящик, и это будет похоже на парижский богемный приют какой-нибудь графини.

Мы с ней только что посмотрели серию огромных картин в ее студии на Лейт-стрит в Трайбеке — все они были разных оттенков синего — и вернулись в ее квартиру, расположенную там же, но по другую сторону коридора. Стол на козлах в дальнем конце открытой кухни представлял собой натюрморт с сыром и ветчиной из итальянской бакалеи за углом. Смотрелась еда идеально: хлеб, мясо и сыр на старой хлебной доске, чай со льдом в зеленом глазированном кувшине, шикарные льняные салфетки с мережкой. Повсюду стояли старые стулья и кушетки, а еще странного вида лампы и столики, которые Кэтрин и ее муж Майлз долгие годы собирали на блошиных рынках и антикварных распродажах. На полу у входа лежали три маленьких скутера. Под ногами у нас был темный лакированный деревянный пол, а в окнах от пола до потолка виднелись Баттери-Парк и река Гудзон.

— Экзистенциальные штучки в духе Вуди Аллена про то, что мы всегда одни, я понимаю. Но как это выражают синие пятна? Почему синие? Это небо так пробивается наружу и обозначает надежду, или это депрессия, как в голубом периоде Пикассо? — спросила я у Кэтрин. Картины у нее были яркие и импрессионистичные, но я не представляла себе, о чем они.

Кэтрин просто пожала плечами и потрепала меня по голове, направляясь к холодильнику. Ей было без разницы, что я никогда толком не понимала ее искусства. Достаточно, что его понимал Майлз, который по совместительству был ее агентом, и модные горожане, платившие кучу денег за то, чтобы украшать ее работами стены своих стильных квартир.

— Меня достали самовлюбленные автопортреты, — объяснила она, — а потом и бесконечное «порно встречается с невинностью». Так что я закончила с портретами и вернулась к абстракциям. Это мой поздний период де Кунинга, хоть он и рановато наступил.

Она посмеивалась над собой и над окружавшим ее странноватым миром искусства, но я все равно ничего не понимала.

— Ты разве не видишь? — сказала она с легким упреком. — Это целая сущность, выплеснутая на холст. Каждая отметина должна быть переходной. Художник составляет визуальный каталог шагов, которые человек делает в своем одиноком путешествии по жизни.

— В каком смысле «переходной»?

Она рассмеялась.

— Не бери в голову. Так в каталоге написано!

Майлз налил себе чаю и откусил огромный кусок хлеба со старым пармезаном сверху.

— В синем цвете она ищет понимания нашего единства с собой и с нашей вселенной. И в этом поиске единства мы идем вместе — отсюда и переходность. — Он бросил в меня кусочком хлеба. — Это просто профессиональный жаргон. Его невозможно избежать.

Мы приехали сюда специально, чтобы Кэтрин могла показать мне новый «формат» своего искусства. Мы вечно подсмеивались над тем, что подход к жизни у нас прямо противоположный; она личность творческая, свободная и растрепанная, а я человек суховатый и деловитый. Она обычно твердила мне, что не стоит так сосредотачиваться на продюсерской деятельности, надо уделять внимание созерцанию космической музыки сфер. Майлз отломил кусок сыра и протянул его мне.

— Кстати, Джейми, рад видеть тебя за пределами Пятьдесят седьмой улицы. У тебя кровь из носа от шока не пошла?

— Да перестань, Майлз! — Кэтрин шлепнула его по руке.

— Да я знаю, что она наш человек. — Он схватил, кусочек острой ветчины. — Ну, или вроде того.