Нянь, или мужчину вызывали?

— Но нравится мне только «Харроу». Я ее оставил на стуле в спальне. И еще, на следующей неделе день рождения моей матери. Ты можешь что-нибудь купить? Мне никогда не удается сделать правильный выбор. Только женщины в состоянии делать друг для друга покупки. — Он зашел в кабинет за бумагами и вернулся, на ходу засовывая их в дипломат.

— А ты ничего не забыл, Филип? — Я решила дать ему последний шанс, перед тем как окончательно соберусь его придушить.

— Хм-м, — Он начал проверять свой пейджер, прокручивая вверх-вниз колесико справа от экрана. — Да нет… — рассеянно протянул он. — Кажется, все в порядке… Ракетка, подарок маме… Пожалуйста, напомни Каролине насчет вечной проблемы с мякотью в этом доме… — Опять стук по клавишам.

— Папа, — сказал Дилан, умоляюще глядя на отца.

— Погоди, Дилан, мне еще кое на что надо ответить…

— Да папа же! — заорал Дилан.

Филип поднял голову, недовольный тем, что ему не дают сосредоточиться на сообщениях.

— Ну что такое, Дилан?

— Ты и, правда, кое-что забыл. — Милый Дилан. Филип тупо уставился на него и принялся считать по пальцам: ракетка, подарок матери…

— Папа! Ау! Сегодня мамино интервью, помнишь?

Филип, естественно, пришел в ужас. Он подошел ко мне, одним движением снял у меня с колен Майкла и пересадил его на кушетку с другой стороны. Прижавшись ко мне, он попытался уткнуться лицом мне в шею. Я отодвинулась. Тогда он посмотрел мне прямо в глаза, обеими руками удерживая мою голову перед собой. Я попыталась опустить глаза.

— Джейми, ты чудо, а я эгоистичный мальчишка. Прости. С интервью все будет великолепно. Я знаю, что тебе пришлось трудно, но ты у финиша, и я очень тобой горжусь. Ты просто чудо и молодец, что со всем этим справилась. Я действительно невероятно горжусь тобой.

— Что-то незаметно, — оскорблено заметила я. В этот момент я чувствовала, как будто я совсем одна в целом мире.

— Я идиот. Признаюсь, я совершенно забыл. С поездками и прочими делами у меня все идет вверх ногами. Я тебя люблю, и у нас все получится. К сожалению, сегодня в девять я буду в самолете, но я попросил компанию в Хьюстоне записать вашу передачу. — Он чмокнул меня в щеку. Он опаздывал. Тут у него зазвонил телефон; это была его секретарша. — Погоди минутку, Лори. — Он уже смотрел на меня и детей пустыми виноватыми глазами. — Я вас всех люблю! — Мы молча посмотрели на него. Дети знали, что мама на него обижена, и они были на моей стороне. Да к тому же они его не видели несколько недель, так что вообще на него сердились. Через несколько секунд я услышала, как его голос доносится от парадной двери. — Лори, проверь, чтобы Хэнк прислал мне новую версию раскладки, и пошли цветы Джейми на работу, а на открытке пусть напишут… — Дверь захлопнулась.

— Мам, ты его простишь?

В полвосьмого вечера Эбби пришла ко мне в кабинет с суши, чтобы поддержать меня в эти последние полтора часа перед выпуском сюжета. Хотя наступил величайший день моей карьеры, делать мне было особенно нечего — разве что паниковать. Сюжет был уже двое суток как готов. Прошло пять часов со времени последнего звонка Чарльза, и каждый раз, когда я пыталась ему позвонить, телефон переключался на автоответчик.

Пока Эбби разгружала пластиковые контейнеры, я порылась в сумке, чтобы достать косметику, и с удивлением обнаружила маленькую голубую коробочку от «Тиффани». Она лежала в боковом кармане сумки, где я хранила шоколад для чрезвычайных случаев.

Питер знал, что я объедалась батончиками «Кит-Кэт», когда нервничала.

Внутри фетровой коробки оказался серебряный секундомер, на котором было выгравировано: «Пора опять потанцевать».

Вовремя. И когда он успел его сюда положить? Погоди-ка, а вдруг это прощальный подарок?

— И что он тебе купил? Что-нибудь дорогое, надеюсь? — проговорила Эбби уголком рта, разрывая зубами пакетик с соевым соусом.

— Это не от мужа.

— Что, неужели Гудмэн потратился?

— Да нет, ничего особенного. — Я прикусила губу.

— Что бы это ни было, надеюсь, тебя это радует.

Милая Эбби, ей достаточно было вечно сортировать и пополнять свои карточки, она никогда не стремилась к продюсерству. Эбби представляла себе риск, неизбежный при продюсировании крупных, сложных сюжетов, и предпочитала его избегать. В эту среду я и сама не очень понимала, зачем всем этим занимаюсь.

— А от кого цветы?

— От мужа и от Гудмэна. Гудмэн всегда шлет цветы, когда сюжет дорого мне дается, а Филип послал букет потому, что знает, что у него неприятности.

— Почему? Что он такого сделал на этот раз?

— Он забыл, что сегодня выходит мой сюжет, и целое утро давал мне инструкции насчет его ракетки для сквоша, которую надо перетянуть. Черт. Я забыла отослать ракетку в мастерскую.

— Ты шутишь, да?

— Нет, я и правда забыла.

— Да ты прислушайся к себе! Я ведь и говорю о том, что он требует, чтобы ты перетягивала ракетку в самый важный день своей жизни.

— Ну, хорошо, я жалкая особа, все это знают. — Я окунула кусочек суши в соевый соус.

— И что ты сделала, когда он забыл про передачу?