Нянь, или мужчину вызывали?

— Можно извиниться перед Гудмэном прямо сейчас, до того, как он ворвется сюда. Сделать ход первой всегда полезно. — Я глубоко вдохнула. — Можно прослушать сообщения и проверить, озаботился ли этот чертов юрист Будро тем, чтобы предупредить меня, что его клиентка общается с другим телеканалом. Он всего лишь в пятницу обещал мне интервью. Неудивительно, что он не отвечал на мои звонки в выходные. — Я сдвинула кассеты, чтобы освободить место на столе, и они лавиной полетели на пол.

— Я думала, интервью за тобой, — попыталась утешить меня Эбби. — Я и правда так думала, особенно после того, как ты на прошлой неделе налегла на шарм — я думала, у тебя все схвачено. Гудмэн будет через пятнадцать минут. Проверь сначала сообщения, чтобы быть в курсе дела, пусть даже…

— Пусть даже что? — Пусть даже я отдала самый большой улов года бодренькой блондинке, официальной американской милашке Кэти Сибрайт? Профессионалы знали, что, несмотря на сладкую улыбку, она вполне способна откусить мужчине яйца и выплюнуть их ему в лицо. — Зачем я в пятницу пошла к Гудмэну и сказала, что мы обо всем договорились? Нельзя было забывать, что ничего нельзя обещать, пока не начнется съемка.

Эбби пожала плечами. Даже она не знала, что в пятницу я ушла с работы пораньше, чтобы отвести дочку на балет. Они, наверное, решили, что я договариваюсь насчет интервью.

Иногда сексуальные женщины любят изображать глупышек, потому, что это помогает им достигать своих целей. Тереза Будро принадлежала к их числу: фигуристая официантка из кафе с неожиданно твердым характером. К несчастью для одного высокопоставленного избранного политика, ей хватило ума смотаться в магазин радиодеталей и купить за девять долларов устройство для записи телефонных переговоров. Это устройство она использовала, чтобы записать свои эротические беседы по телефону с конгрессменом Хью Хартли, влиятельным ханжой-политиком из республиканского штата Миссисипи с тридцатилетним супружеским стажем. Когда ведущие теленовостей теряют такие интервью, они становятся злыми и страшными. Именно поэтому продюсеры в разговорах между собой называют ведущих кошмарами — и это вне зависимости от того, теряли ли эти самые кошмары в недавнем времени интервью. Они страшные люди, даже когда пытаются вести себя любезно. Но со мной в тот день никто не вел себя любезно.

На минуту мне показалось, что меня вообще уволят. В свое оправдание могу сказать только то, что я и правда думала, что интервью наше. Я схватила мобильник.

Сообщение номер четыре оказалось от юриста Терезы Будро — он звонил вчера в десять. Ну и жулик. После того, как интервью с Сибрайт было записано, он соблаговолил сообщить мне, что ситуация изменилась.

— Джейми, это Леон Розенберг. Еще раз спасибо за цветы в пятницу. Моей жене они очень понравились. Э-э, нам надо обсудить кое-какие изменения в ситуации. У Терезы Будро возникли сомнения. Позвоните мне сегодня вечером домой. У вас есть мой телефон.

Пылая от бешенства, я позвонила Леону на работу. Ответила его секретарша Сании, которая меня раздражала. Она каждый раз якобы не знала, где он и как с ним связаться, и каждый раз переключала меня на ожидание, говоря, что сейчас посмотрит. Я ждала целых две минуты.

— Простите, миз Уитфилд. Я не знаю точно, где он сейчас, так что не могу соединить вас. Может быть, ему что-нибудь передать?

— Да. Запишите дословно: «Я знаю про Сибрайт. Пошел к черту! Джейми Уитфилд».

— Знаете, это несколько неуместное сообщение.

— Мистер Розенберг не удивится. Учитывая ситуацию, он должен счесть его весьма уместным. Пожалуйста, передайте ему это. — Я повесила трубку.

— На это он точно обратит внимание, — с одобрением сказал Чарльз Уортингтон, заходя ко мне в кабинет.

Он устроился на кушетке, взяв газету со стола. Чарльз, мой коллега-продюсер, занимался в программе всеми расследованиями. Тридцатипятилетний невысокий и худощавый негр, выросший в кругу креольской элиты Луизианы, он всегда безупречно одевался и говорил с успокаивающими интонациями и легким южным акцентом. Мы работали вместе уже десять лет, параллельно продвигаясь по службе. Я часто называла Чарльза своим офисным мужем, хоть он и гей.

Телефон зазвонил через тридцать секунд.

Я сняла трубку и сказала: «Да, Леон», даже не слушая.

— Джейми. Это так грубо с вашей стороны. Она всего лишь секретарша, а вы ее так расстроили. И смутили.