Нянечка

Вот нельзя быть таким красивым. Запрещено законом. Хотя, конечно, насчет красоты я немного погорячилась, поскольку Вадим имел довольно специфическую внешность. Но из-за обаятельной улыбки и ярких глаз привлекал внимание. Неудивительно, что Анжела расхаживала перед ним чуть ли не голой. Почему-то именно ее я вспомнила, когда Пахомов меня обнял.

Едрены пассатижи, он же в моем доме! Копался в вещах, мог что-то найти. Сто процентов Вадим явился сюда не для задушевного разговора или вернуть мне деньги.

Пальцы крепче стиснули бутылку. Я терпеливо дождалась, когда он сделает несколько снимков и отправит отцу. Судя по теплоте в голосе, отношения у них с Андреем Сергеевичем прекрасные. Вряд ли бы сын пожелал отцу доброго дня с такой нежностью, будь там все плохо, как типично для подобных семей.

– Какого черта ты тут забыл?

Мой вопрос прозвучал громом среди ясного неба. Я ждала, что Пахомов начнет отпираться и изворачиваться, блеснет фантазией. Однако, ничего подобного не произошло. Вадим опустил руки, сунул смартфон в карман джинсов и аккуратно вытащил у меня из пальцев бутылку.

– Безалкогольное? – он вскинул темную бровь. – Ты серьезно, нянечка?

– Детям нельзя с градусами, – машинально откликнулась я. – Ты не ответил.

– Я здесь на правах хозяина, а ты – гостьи, нянечка. Кто кому задает вопросы?

Туше. Нечего противопоставить. Сплошная логика и ничего лишнего.

Поджав губы, я шумно вздохнула и отошла от Вадима на шаг, поймав на себе его пристальный взгляд. Он сделал то же самое, только двинулся ко мне. Несколько минут мы в полном молчании двигались, как привязанные: я от него, он за мной. Ровно до тех пор, пока лопатки не уперлись в косяк.

В куртке стало жарко, а от поднявшейся температуры разболелась голова, и нос начало закладывать. Еще до возвращения в поселок я раздумывала о поездке в аптеку, но за разговорами о Пахомове-старшем напрочь забыла. Сева оказался таким болтливым, поведал и о внезапно появившимся сыне, и о поисках правды от Анжелы Аркадьевны. И как всего за три дня Вадим достал всю прислугу в доме. Особенно сегодня, когда устроил игру в прятки с продуктами.

Козлина.

– Выглядишь не очень, нянечка, – ехидно протянул Вадим, напирая на меня всей тушей.

– Потому что потратила кучу денег из своего кармана на твои хотелки! – огрызнулась я.

– Что поделать. Ты же няня. Но, вообще-то, для расходов в гостиной лежала карточка с номером пин-кода. Я оставил ее сразу, как только передал тебе список.

Взгляд такой… Невинный. Но за веером темных ресниц прятались бесенята. Воистину, настоящее чудовище, как описал его Сева.

– Кто оставляет карточки без присмотра в доме с кучей людей?

– Тот, кто уверен в работе камер слежения. Они окружают всю территорию и напичканы по всему дому. Никто не станет рисковать сытным местом из-за нескольких десятков тысяч рублей на счету.

А вот это уже интересно. Как тогда в дом проник дружок Пахомова? Знал слепые зоны?

– У тебя слишком идеалистическое представление о людях, – пробормотала я с сомнением и вжалась в косяк, чувствуя горячее дыхание Вадима.

Мята, табак, эвкалипт. Что еще. Неуловимое и завораживающее, отчего у меня голова пошла кругом. Но я списала все на болезнь.

– Скажи, Дана, – выдохнул он странным тоном. С хрипом, немного похожим на скрип старой двери.

– Что сказать?

– Кто ты, – неуловимое касание заставило прикрыть глаза. Они прочертили след от скулы к уху, затем двинулись к губам. Пришлось отвернуться: – Скажи.

– Няня.

– Врунья.

Я вновь развернулась и сразу пропала. Прямо рухнула с места в карьер, потерявшись в изумрудной глади его взгляда. Из мыслей повылетали все оскорбления, список претензий и желание вытрясти из Пахомова правду. Да что там, я и про дело забыла напрочь.

– Ты горячая, – прошептал Вадим, чьи пальцы забрались под расстегнутый пуховик и коснулись кожи.

Ласковая ладонь легла на шею. Пахомов погладил яремную ямку, и я со стоном прикрыла глаза. Он ничего еще не сделал, а меня уже повело. Или во всем виновата дурацкая простуда. Потому что от прикосновений губ к виску усилился озноб, после которого тело бросило в кипящее масло. Сумасшедшее чувство. Ни с чем не спутаешь.

Где-то на задворках отчаянно орал инстинкт самосохранения.

– Дана, – меня легонько тряхнули за плечи, когда я начала сползать по стенке. – Даниэла!

– Уф, дурацкое имя, – заплетающимся языком пробормотала я, и туманным взором выцепила бутылку безалкогольного пива. – Я на тебя столько денег угрохала!

Где-то на крыльце залаял Бубончик. Мой пушистый диверсант. Теперь я знала, что его любовь продается за палку копченой колбасы.

– Дана, у тебя температура.

– Это все ты виноват. Ох, горю. Зеленоглазо-о-ое такси-и-и, – провыла я, слыша краем уха нецензурную брань. – Не ругайся, лялечка. Хорошие мальчики не произносят слова на букву «х» в присутствии девочек.

Кажется, Вадим рассмеялся. Или мне почудилось. Как и то, что бутылка исчезла, а меня подхватили на руки. Мир перевернулся с ног на голову, морской бриз окутал волной и унес в беспросветную темень. Туда, где было легко и тепло.

– А Загранский тот еще шутник. Знал, кого подсунуть. Скотина.