Нянечка для соседей

— Сколько стоит то, чтобы ты осталась здесь на ночь?

Я качаю головой.

— Нет. Этому не бывать.

— Я удвою твою дневную норму.

— Ты можешь ее даже утроить, мне все равно. Я не останусь на ночь. Ты должен позаботиться о ней сегодня вечером.

Он хмурится.

— Почему? У тебя есть дела поважнее?

Я стискиваю зубы.

— Есть или нет — не твое дело. Ради Бога, ты только что узнал, что у тебя есть чертова дочь. Я не буду помогать тебе игнорировать собственного ребенка. Увидимся завтра.

Он снова зовет меня, но я выхожу в коридор, захлопывая за собой дверь.

ГЛАВА 12

СЕБАСТЬЯН

Я смотрю, как Бет исчезает, затем поворачиваюсь на каблуках и направляюсь в свою спальню. Даже когда я закрываю дверь, то слышу, как Ками что-то бормочет на заднем плане. Ярость пронизывает меня насквозь.

Я расхаживаю взад и вперед по своей комнате, кулаки и челюсти сжаты. Мои мысли кружатся так быстро, что я едва могу думать.

Мой ребенок. Она мой ребенок. И ее мать оставила ее на чертовом пороге.

Аниша не позволила мне увидеть роды. Она не сказала мне, что беременна. Она оставила мою дочь на холоде, на пороге, с пакетом больших подгузников и дешевым автомобильным сиденьем.

Последние полгода я занимался своими делами, не зная, что у меня есть гребаный ребенок.

Я качаю головой, паника нарастает. У меня не может быть ребенка. Ради бога, я даже не могу прикоснуться к Ками без того, чтобы она не заплакала. Когда мы впервые принесли ее в квартиру, я попытался взять ее на руки и подержать. Она закричала, как будто я причинил ей боль. Это так напугало меня, поэтому я снова опустил ее в кресло.

И теперь она моя. Как, черт возьми, она может быть моей?

Я провожу рукой по лицу и тяжело опускаюсь за стол. Он одержимо чист. Поверхность вытерта, ручки разделены по цвету чернил и хранятся в отдельных контейнерах, а все мои бумаги имеют цветную маркировку и аккуратно подшиты. Я поворачиваю степлер так, чтобы он был параллелен стене, и пытаюсь сделать глубокий вдох.

Вот как мне нравится хранить вещи. Упорядоченно. Чисто. Аккуратно. Когда внешняя среда находится под контролем, гораздо легче контролировать внутреннюю среду. И мне нужно держать себя под контролем. Когда я этого не делаю, люди страдают.

В моей голове вспыхивает воспоминание. Гнев захлестывает меня, полностью поглощая. Мой кулак врезается в чье-то лицо. Пронзительный голос моей матери, кричащий: «Достаточно. Я отсылаю тебя прочь! Я не могу жить с жестоким, агрессивным хулиганом! Ты просто чудовище!»

Я опираюсь на стол, мое дыхание становится тяжелым. Я не могу думать об этом. Мне нужно успокоиться. Я не могу злиться. Не рядом с ребенком. Я причиню ей боль.

Я пытаюсь вспомнить, что говорили мои старые терапевты по управлению гневом. Поговори с другом. Сделай запись в дневнике. Медитируй.

Я закрываю лицо руками и пытаюсь просто дышать.

* * *

Когда я, наконец, успокаиваюсь достаточно, чтобы вернуться в гостиную, Джек и Сайрус уже убрали все коробки Amazon. Они оба сидят на диване, уставившись на кроватку Ками. Она спит, засунув свои маленькие пальчики в рот. Мое сердце болезненно сжимается, когда я смотрю на нее.

— Мне очень жаль, — говорю я.

Сайрус поднимает голову. Печаль запечатлена на его лице.

— Почему?

— Потому что она не твоя.

Я бы хотел, чтобы Ками была его. Хотя бы ради нее, ради всего остального. Сайрус был бы фантастическим отцом. Джек тоже. Но этот бедный ребенок каким-то образом вытянул короткую соломинку.

Сай снова смотрит на Ками.

— Мы все еще смотрим на воспитание, как и тогда? — Он протягивает руку, чтобы поплотнее затолкнуть ее простыню под матрас.

— Как?

— Что мы растим ее вместе? Как нашего общего ребенка?

— Не понимаю, почему бы и нет, — вмешивается Джек, потягивая остатки пива. — Это то, что мы всегда планировали. Если ты не против, приятель? — Он поднимает на меня взгляд. Я киваю, потирая виски. У меня раскалывается голова. Я почти уверен, что ужасно потный под рубашкой.

Сайрус глубоко вздыхает, изучая мое лицо.

— Господи. Ты выглядишь дерьмово. Прими лекарства, чувак.

— Они не работают.

— Откуда тебе знать? Ты никогда их не принимаешь. Прими свои таблетки, выпей немного воды и поспи, ради бога. Ты можешь сходить с ума утром.

— У меня есть гребаная дочь, — хриплю я, раздражение вспыхивает во мне. — Я не могу просто лечь спать.

— Конечно, можешь, — говорит Джек. — В таком состоянии ты бесполезен. Я присмотрю за ней.

Я качаю головой. Я не могу заснуть. Я должен присматривать за ней. Убедиться, что с ней все в порядке.

Сайрус смотрит на часы и встает.

— Что ж, это был интересный день. Если ты меня извинишь, я должен пойти потрясти своими яйцами перед лицами некоторых девушек.

— СМИ^[13], чувак, — бормочет Джек.

Он пожимает плечами, наклоняясь, чтобы проверить Ками в последний раз.