Няня для дочки миллионера

Его удаляющиеся шаги лезвием вонзаются под рёбра. Я смотрю, как Паша уходит из моей жизни, и не пытаюсь его остановить. Поднимаю голову, но слёзы продолжают стекать по щекам. Смахиваю их ладонью, даю себе несколько минут на осознание новой реальности. А затем иду в родительский дом.

Мама ожидаемо ждёт меня у дверей. Она подглядывала за нашим расставанием. Я вижу это по её неодобрительному взгляду и плотно сжатым губам.

— Он тебя замуж зовёт, а ты носом вертишь? — упирает она руки в боки. — Не пойму я, в кого ты такая, а? Я настолько глупой не была в двадцать шесть лет!

— Я хочу быть счастливой. С Пашей это невозможно.

— А раньше ты чем думала? Всю свою молодость на него потратила, а потом бросила! — мама садится на стул и горестно вздыхает. — Я боюсь, что ты одна останешься. Нет ничего паршивее одиночества.

— Мам, всё будет хорошо, — присаживаюсь рядом с ней, обнимаю и улыбаюсь сквозь слёзы. — Одиночество меня не пугает. Да и не буду я одна, поверь мне. В мире полно хороших мужчин.

— Да где они, твои хвалёные мужики? Женаты уже давно или разведены, но таких в загс насильно не затащишь.

— Поверь, настоящих мужчин очень много. И свободные среди них тоже есть, — уверенно говорю я.

— А с кем ты была в машине? — с опаской спрашивает мама.

— Это мой начальник, Владимир Громов. Он женат. И между нами ничего нет, — зачем-то добавляю я. Всё больше утопаю во лжи. Но если сказать маме правду, она перестанет спать ночами. Её пугают богатые красивые мужчины.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А почему тогда Павел цветы уронил?

Фух, мама не видела, как мы с Владимиром чуть не поцеловались. Свидетелем этой сцены был только Паша. Остальное я надумала.

— Не знаю, мам. Растерялся, наверное. Давай не будем о нём, ладно?

— Ну что с тобой делать? — вздыхает мама. — Вся в отца. Себе на уме, взрослых не слушается, скрытничает. Тяжело тебе будет в жизни. И дома никто не ждёт. Вот если бы ты от Паши родила…

— Мам!

— А что «мам»? После двадцати пяти девушки уже считаются старородящими. А я теперь внуков не дождусь. Пока ты нового мужика найдёшь, пока замуж выйдешь….

— Ну хватит, — поднимаюсь я решительно. — Либо ты прекращаешь говорить на эту тему, либо я еду обратно в город.

До таких ультиматумов я обычно не опускаюсь, но сегодня нервы конкретно сдают. Мама испуганно мотает головой и заводит речь о новом бойлере. Нахваливает его, характеристики зачитывает, чайку мне предлагает.

Я только диву даюсь. Оказывается, отстаивать свои границы — это приятно. Мы с мамой общаемся на посторонние темы, совсем как в детстве, когда я могла часами слушать её увлекательные жизненные истории.

— Когда ты теперь приедешь?

Я выглядываю такси, которое должно вот-вот приехать. Мама поправляет мою одежду, молнию до самого горла застёгивает. Улыбаюсь.

— Не знаю пока. На следующей неделе. Хочу папу тоже увидеть.

— Ой, да он дома только ночует, а так целыми днями в гараже сидит, — заводит свою шарманку мама.

Благо, я заранее заказала такси. Целую маму в щёку и сажусь в машину. Проверяю телефон. Ни одного пропущенного звонка. Это же хорошо? Если бы что-то случилось, Владимир бы мне позвонил.

Только в такси я даю себе волю и вспоминаю то, что случилось между нами. Долгие взгляды, нежное прикосновение пальцев, горячее дыхание на лице и поцелуй, которому не суждено было случиться. И это к лучшему. Я только с Пашей рассталась, нельзя из одних отношений бежать в другие.

Да и не нужны Владимиру отношения. Он вообще женатый мужчина! Боже, о чём я только думаю? Говорю же, вчерашний поцелуй что-то во мне изменил!

В дом захожу чуть ли не на цыпочках. Время ещё не позднее, но Ксюша должна спать. А Владимир, надеюсь, важными делами занят. 

Следую на кухню, достаю из холодильника бутылку минеральной воды и жадно пью. Нервы натянуты до предела, я в каждый звук вслушиваюсь. Идеальная тишина. Немного успокоившись, переодеваюсь в свитер и джинсы. Хочу посидеть на летней веранде, под звёздами осмыслить сегодняшний день.

Я почти не удивляюсь, когда вижу Владимира. Наверное, шла сюда подсознательно, чувствовала, что буду не одна. В груди вспыхивает яркий огонёк, шаг замедляется.

— Я вернулась, — говорю полушёпотом. Громов никак не реагирует, даже голову в мою сторону не поворачивает. — Не помешаю?

Он неопределённо пожимает плечами. Фонари на летней террасе не горят, света слишком мало, поэтому я плохо вижу лицо Владимира. По телу бегут мурашки, внутри разрастается тревога.

— Всё хорошо?

Ответом мне служит тишина. Она нервирует, напрягает, дезориентирует. Владимир злится на меня за то, что я не сказала о Паше? Нет, это абсурд. Не ему судить, он вообще женат. Тогда что же случилось? Каролина причинила Ксюше вред?

Я обнимаю себя руками и спрашиваю:

— Как Ксюша? Она спит?

— Да, — отвечает Владимир. — Она довольна общением с матерью.

— По-другому и быть не могло.

— Угу, — кивает Владимир.

— Вас это расстроило? — спрашиваю я на выдохе. Мой голос надламывается, тело дрожит.