Няня для сурового папы (СИ)

— Не нет, а да. Научу тебя рыбу ловить. Смотри, даже Тася спокойно червяков насаживает.

Кошусь на Тасю, которая с довольным видом ковыряется к банке с червяками.

Ну, как он мог меня сравнить с ребёнком, который в подарок себе муравьиную ферму попросил?!

Прикусываю нижнюю губу и медленно опускаю удочку в прорубь.

— И долго так надо сидеть ждать?

— Здесь, нет. Водоём специально рыбой наполняется, чтобы гости могли наловить, сколько хотят.

Мы примерно час занимаемся рыбалкой, вплоть до того момента, пока небо не окрашивается закатными красками. У девочек и Миши получается наловить гораздо больше, что невероятно бесит. Ну, почему у меня так редко клюёт? Наверное, даже рыба понимает, что мне это не нравится. И червяков я так и не могу насаживать. Они такие мерзкие, что я их даже в руки взять боюсь.

И вообще… вместо того, чтобы торчать тут в жутко неудобных уродских сапогах и несколько часов к ряду закидывать поплавок, я бы сейчас лучше нарисовала это место. Рыбаков в закатном цвете, Мишу и девочек.

— Так, вы продолжайте, а я пойду, мангал подготовлю. Пора ужинать, — Бурый поднимается со стула и забирает своё ведёрко с рыбой.

— Может, мы тоже пойдём? — с надеждой кошусь в его сторону.

— Нет, Маша, давай ещё чуть-чуть полыбачим. Пожааалуйста! — хнычет Тася, хлопая пушистыми ресницами.

— Городская фифа… Кстати, к твоему сведению рыбалка это тоже про ЗОЖ, — усмехается Бурый.

— А я считаю, что рыбалка это про вонючую рыбу и мерзких червей, — выдавливаю, глядя Бурому в спину, когда он, насвистывая, направляется к нашему домику.

— Маша! У тебя клюёт! — визжит Вася, показывая на дергающийся поплавок. — Скорее доставай!

Спохватившись, изо всех сил тяну удочку на себя, пока из воды не показывается мелкая рыбина.

Вот, на минуточку, у Миши и девчонок рыбыни гораздо больше. А у меня все мелкие как на подбор. Наверное, у меня какой-то прорубь бракованный.

Снимаю рыбу с крючка и перекладываю в ведёрко. Она дёргается, хлопает ртом, и будто смотрит на меня возмущённо.

Поверь, рыба, мне это тоже всё не нравится.

— Насаживай челвя, Маш! — хлопает в ладоши Тася.

Я же смотрю на банку с мерзкими склизскими гадами, тянусь к ним рукой и, думаю, ну какого чёрта? Может, я просто посижу?

— Что, Маш, червей как и муравьёв боишься? — кричит Бурый со стороны дома.

Бросаю на него испепеляющий взгляд, недовольно поджимая губы.

— Вот ещё!

— Ну-ну…

Сволочь бородатая.

Ладно. Была-не была.

Осторожно цепляю пальцами одного червя и почти с закрытыми глазами быстро протыкаю его на крючок.

Боже, меня сейчас стошнит.

Клянусь, я делаю это в последний раз!

Передернув плечами, опускаю леску в прорубь и жду.

— Маша, у тебя получилось самой насадить челвя! Кстати, а бывает челвяковая фелма?

— Надеюсь, что нет…

Пока я жду, когда заклюет рыба, невольно смотрю на Мишу, который засыпает уголь в мангал, затем поливает его розжигом.

Как сегодня всё будет между нами? И будет ли вообще?

Ну, то есть, я уверена, что когда-то будет, но мы толком это не обсуждали после того ночного приезда Кирилла.

Я сильно нервничаю, потому что… понятия не имею, чего ожидать. А вдруг мне не понравится?

Что за бред, Маша, как тебе может не понравится?! И вообще… люди бы этим не занимались, если бы всё было так плохо.

Из мыслей меня выдергивает резкий рывок вперёд.

Я еле успеваю плотнее схватиться за удочку, пока рыба её не утащила.

— Маша, там навелное большая рыба!

Завожу локти назад и тяну удочку на себя, но вытянуть добычу не получается. Она продолжает дёргать меня вперёд.

Боже, я там что, акулу поймала?!

Выставляю ногу вперёд на балку, но не ожидаю, что она такая скользкая. Подошва проходится по льду, я пытаюсь удержать равновесие, выставив руки по сторонам, но у меня не получается, поэтому я благополучно лечу задом в прорубь, задев при этом ногой банку с червями так, что, пролетев по воздуху, она приземляется мне на грудь.

— Ааааааа! — не знаю от чего больше ору. От того, что задницу колет ледяная вода или от того, что по груди ползают мерзкие черви. — Червяки! Холодно!

Визжу, стряхивая с себя ползучих гадов, и пытаясь выбраться из прорубя, что сделать трудно, так как сапоги ужасно тяжёлые. Благо проруби здесь узкие и неглубоко. Кое-как переворачиваюсь, и когда удаётся выбраться, я локтем ударяюсь о ведро с рыбой, она вываливается мне на лицо и грудь в дополнение к червякам.

Девочки что-то орут, но я не разбираю. Кажется, зовут Мишу. А мне разрыдаться хочет, ведь я до сих пор чувствую мерзкое ползание у себя на шее, дергаюсь как паралитик, сшибая дергающуюся ещё живую рыбу и стряхивая червяков.

— Мда, Марья Алексевна… — полотно закатного неба вдруг перекрывает Мишино лицо. Он качает головой и снимает с меня рыбу и червей. — Ты задницей что ли пыталась рыбачить? Конечно, попа у тебя аппетитная, но мне кажется, что она больше по медведям, чем по рыбе, — усмехается, помогая мне подняться.

— Я же сказала, что не люблю рыбалку! Господи, я вся воняю и по мне ползают червяки! И мне ужасно холодно! — хнычу, пританцовывая на месте.

— Так, девочки, собираем ведра и удочки, и бегом в дом, — командует Миша.