Няня для сурового папы (СИ)

— То есть, ты всё-таки признаёшь, что моя задница тебе изначально понравилась, и никогда не казалась тебе костлявой?

— Каюсь. С самого первого дня на неё засматривался, — усмехается, приложив руку к груди, затем кладёт пальцы на мою щёку и ведёт вниз к подбородку, оставляя влажный след. — Трудно было не смотреть.

— А я-то думала, почему ты так грубо себя вёл. А это, оказывается, твой метод самоконтроля, — бубню нечленораздельно.

Вроде Миша ничего особенного не делает — всего лишь прикасается ко мне и, причём, довольно осторожно. А меня внутри всё равно начинает колотить, и температура в купели, кажется, возрастает минимум до девяноста градусов.

— Типо того. Не буду тебя разубеждать, а то обидишься, вылезешь из бочки, навернёшься на льду и отобьёшь себе копчик. И вся романтика коту под яйца.

— Знаешь что, ты… — проглатываю остаток фразы, потому что в этот момент Миша вдруг наклоняется вперёд и целует меня в щёку. После скользнув губами к уху, прикусывает мочку.

Его борода колется и щекочет одновременно. Я невольно прикрываю веки, наслаждаясь ощущениями. Стараюсь не думать о том, что будет дальше. И самое главное как это будет, чтобы не ударяться в панику. Сердце и без того грохочет на ультраскорости. Так громко, что кажется его слышит не только Бурый, но и жители всех соседних домиков.

Мишины ладони скользят по моим плечам и слегка сжимают. Его губы продолжают целовать мою шею, ключицы и подбородок. Я больше не переживаю, что пахну рыбой, потому что запах ароматных трав перебил все остальные запахи, а горячие поцелуи Бурого напрочь стёрли все переживания, словно их и не было вовсе.

Боже, как я могла влюбиться в Макса?! Сейчас это кажется чем-то нелепым и каким-то ненастоящим. Теперь я даже представить не могу, чтобы он когда-нибудь ко мне вот так прикасался. Да я представить не могу, чтобы меня вообще хоть кто-то когда-то касался так, как делает это сейчас Миша.

Поднимаю руки и кладу их ему на грудь. Пальцы тут же погружаются в небольшую поросль волос, отчего подушечкам становится щекотно, и я непроизвольно начинаю делать царапающие движения пальцами.

— Опасно, Маша, — хрипло выдохнув, тянется куда-то мне за спину, достаёт губку, затем окунает её в воду, наливает на неё какое-то ароматное средство и начинает водить этой губкой по моим рукам, не переставая при этом целовать щёки и губы.

Мои пальцы сильнее вжимаются ногтями ему в грудь, я даже представляю, как на коже остаются красные отметины, но прекратить его царапать не могу, потому что все мои рецепторы обострились до пределы. Мне одновременно хочется большего, и в то же время страшно.

Дыхание перехватывает, а сердце бешено стучит в груди, будто каждая клеточка моего тела, каждый орган понимает, что именно сейчас может случиться.

— Миш… я должна тебе сказать… — хватаю ртом воздух в промежутках между поцелуями. — Понимаешь, в общем, я… у меня никогда не было… ну…

— Я это уже понял, — отвечает Бурый, уперевшись лбом мне в лоб. — Если ты не готова, то ничего не будет.

Я облизываю нижнюю губу и чуть приподнимаюсь, ухватившись ладонями за его плечи. Теперь я оказываюсь чуть выше него, так как он подхватывает меня за бёдра и поднимает вверх.

— Нет, я хочу, — шепчу еле слышно, потому что сказать это громче слишком страшно.

Затем наклоняюсь и несмело целую, наслаждаясь тем, как густая борода колет мой подбородок, а Мишины язык проникает в мой рот и скользит по зубам.

— Уверена? Смотри, Маша, девственность это дело такое. Обмену и возврату не подлежит.

— Боже, ты просто невыносимый грубиян, — закатываю глаза. — Всю романтику обгадил.

— Всего лишь констатирую факт, — улыбнувшись, целует меня в кончик носа.

Рывок, и мы резко оказываемся над поверхностью воды. Миша полностью стоит на ногах, а я сижу сверху на его бёдрах. Мороз безжалостно ошпаривает кожу колючими ледяными иглами, но мне всё равно, потому что меня безумно, будто голодный зверь, целует мужчина, по которому я схожу с ума.

Несколько шагов, и я не знаю, каким образом, но Мише удаётся выбраться из купели, не выпуская меня из рук. Не представляю, как мы при этом не падаем, но уже спустя мгновение я чувствую, как на плечи ложится тёплое полотенце, которое всё это время грелось в специальном отсеке рядом с котлом внизу.

Сам Бурый никакое полотенце на себя не надевает, а продолжает целовать меня и нести к дому.

Проклятый бородатый ЗОЖник! Ну разве может хоть какой-то мужчина с ним сравниться?

Он открывает дверь, и вот мы уже оказываемся в тепле. Миша резко разворачивает меня так, что я спиной упираюсь в дверь, а он вжимает меня в неё ещё сильнее, стискивая бёдра ладонями так, что на коже наверняка останутся синяки.

Губы продолжают сминать мои губы. Мороз ночной зимней улицы остаётся позади. Теперь я ощущаю только жар и голод, которые сводят меня с ума и заставляют дрожать, будто я всё ещё мёрзну.

— Ты пахнешь сандалом, — хрипит Миша, оторвавшись от моих губ и проведя языком по шее.

У меня перед глазами мутнеет. Настолько остро ощущается каждое прикосновение.

— Хорошо, что больше не рыбой…