Няня для тирана

Больше мне ничего не нужно. Вылетаю из машины, осматриваясь. Мы действительно в лесу. Солнце зашло, ни одного источника света не видно. И тишина. Звенящая, пугающая. Должно радовать, что слежки больше нет. Но это пугает.

Я достаю пакет с медикаментами и думаю, как пригодилась мне встреча с Мирой. Сама бы я не додумалась столько всего накупить. А теперь это может быть полезным. Хотя бы раны Клыка обработать.

— Арин, нам сюда.

Указывает на узкую тропу. Клык сжимает мою ладонь и мне не хочется её вырвать. Наслаждаюсь чужим теплом и сжимаю крепче. Словно если хоть на миг отпущу, то мужчина тут же исчезнет. А я не могу такого допустить.

Ничего не могу рассмотреть, поэтому полностью доверяя мужчине. Он лучше меня знает, как стоит скрываться от преследователей.

Мужчина идёт быстро, так, что я едва поспеваю. А затем замирает, ругаясь себе под нос. Я останавливаюсь рядом, обеспокоенно осматриваю его.

— Ты в порядке? Клык, что такое?!

— Всё нормально. Пошли дальше. Только не кричи так, можешь привлечь ненужно внимание.

Мы молчим весь подъем вверх. И у меня появляется время подумать о многом. Что сейчас я готова сделать всё, что он скажет. Нет желания спорить и доказывать свою точку зрения. Сдаюсь на милость победителя. На милость Клыка, который в этих делах разбирался намного лучше меня.

Почему? Почему именно сейчас, когда мы в шаге от того, чтобы разъехаться навсегда, мне хочется следовать его указаниям?

Желание доказать, что я могу быть покорной? Нет, в этом не никого резона. Бессмысленно и только зря бы нервы потратила. Уже всё решено, ещё пятого октября решилось, когда сказала то пресловутое «Мы — всё».

Два слова, пять букв. А выворачивают, скручивают. Будто колючей проволокой всю обвили и стягивают. Невыносимо больно, сложно. Никак не могу понять, почему настолько плохо. Мы знакомы месяц, меньше даже. А он пробрался глубоко. Дальше, чем Красавчику удалось.

Может, как и с отцом Алека, я смогу отпустить? Через год или пять. Скорее всего, десять. В прошлый раз понадобилось пять лет и новый мужчина. Клык сильнее в свои объятия поймал, значит и времени больше. Отлично, к тридцати пяти освобожусь от ошибок молодости.

Только у меня всегда будет яркое напоминание о произошедшем. Ещё один сын. Или дочка. Девочка. Было бы неплохо. Собрала бы сразу общепринятую коллекцию двух любимых детей. От двух любимых мужчин, которые оставили мне шрамы.

— Ты слишком тихая, — Клык врывается в мои мысли. Будто несколько минут назад не просил соблюдать тишину. — Всё будет хорошо, Арин. Я обещаю. Не бойся, ребята знаю, где нас найти. Приедут за нами быстрее, чем мы к месту встречи доберёмся. Только нужно быстрее идти.

— Хорошо.

— Такая покорная сегодня. Непривычно.

— Я умею приказы выполнять.

Выплёвываю. Язык быстрее разума сработал в этот раз. Клык передо мной останавливается и оборачивается. Меня сразу в эти омуты затягивает. Вроде бы темно вокруг, а его глаза ярче всего горят.

— Арин.

— Забудь. Не обращай внимания. Просто к твоему сведению, я умею молчать и делать так, как скажут.

— Почему тогда бросила меня? Раз не в приказах проблема.

— Ты обещал, что меня это не коснётся. Твоя работа и то, каким ты становишься, когда разбираешься.

Говорю и понимаю, что действительно в этом дело было. Не шантаж и, конечно же, не приказы. Я понимала, что иногда помолчать нужно и не влезать. Со Зверем ошиблась, но этого не признаю. Я сделала так, как нужно было. Зверь — не работа для Клыка, а семья. А в семье многое можно говорить.

— Я бы никогда не перечила тебе на разборках, — заставляю мужчину идти дальше. В спину говорить намного проще. — Я не идиотка, Клык. Я с Игорем могла разборки устраивать, но стоило клиенту войти — смиренный сотрудник. Я знаю основы работы.

— Но?

— Но ты — не работа. Я соглашалась на отношения, а не новый свод правил. Думала, что сможем так вместе быть. Но не получилось. Забыла, что наша работа это часть нас. Никуда не денешься. А значит, нужно было заканчивать до того, как ты сделаешь мне слишком больно.

Мужчина снова останавливается. Я не готова с ним разбираться, обсуждать это всё. В любом случае, уже всё случилось. Решения принято, а Клык никогда не бросит всё ради меня. А даже если решит, то я не дам. Потому что через несколько лет он пожалеет. И скажет, что я того не стоила.

Будет ещё хуже, чем оборвать всё сейчас.

Только одно дело не даёт мне покоя.

— Мне интересно… А если бы я вдруг залетела?

— Ты беременна?

Да.

Нет.

Да.

— Нет, — сдаюсь своему защитному механизму. — Если бы. Вдруг.

— Если бы.

Повторяет Клык и разворачивается ко мне. Не успеваю вытереть блестящие слёзы, и он, конечно же, замечает их. Легко касается лица, стирая мокрые дрожки. Прижимает меня к себе, одной рукой за талию обнимает, сильнее в объятиях стискивая. А второй — зарывается в растрёпанные волосы зарывается, заставляя лицом в плечо уткнуться.

— Блять. Что ты от меня хочешь услышать, Арин? Что я бы тогда всё бросил и начал новую жизнь?

— Нет, — обречённо. Новые слёзы и так хорошо, что мужчина их не видит.