Няня для тирана (СИ)

Я сам не понимаю, как начинаю прижимать мальчика к себе, вытирая тому слёзы. И что сказать? Как утешить? Потому что у самого всё внутри сжимается от его надрывного плача.

Блять. Похуй. Буду разгребать свою неразбериху в чувствах по ходу дела.

Арина

Я никогда не видела сына в такой истерике и просто теряюсь. Он редко капризничал и хныкал, плакал так вообще раз в год. А тут настолько сильно плачет, что просто задыхается. И я теряюсь.

От того, насколько ему плохо, мне самой хочется плакать.

Клык, чёртов Клык, ориентируется быстрее, чем я. И начинает успокаивать сына, расспрашивая его.

Он всё делает неправильно, но это даёт мне толчок раздражения, чтобы прийти в себя.

Я практически падаю на пол, больно ударяясь коленями. Прижимаю к себе сына, давая ему возможность обнимать меня и успокаиваться. Объятия действуют на него лучше слов.

— Я тут, монстрик. Ну что такое?

— Мамочка, я исправлюсь, правда-правда-правда. Буду кушать овсянку без сахара, убирать игрушки и стану самым, самым, самым послушным мальчиком в мире, только не отдавай меня.

— Господи. Никогда. Слышишь? Алек, я рядом. И никому тебя не отдам.

Я крепче сжимаю сына в своих руках. Как он мог вообще такое подумать? Кто сказал такую глупость?

Я бы поняла, если бы жила со своей токсичной семьёй, которая каждой клеточкой ненавидела меня. Они могли такое сказать. Но сейчас вокруг меня были только люди, которым я доверяла.

— Алек, слышишь меня? — сын понемногу затихает, только шмыгает носом. — Кто тебе такое сказал?

— Я слышал, как на площадке шептались, что тебе стоило отказаться от меня.

— Монстрик, я тебя люблю. Сильнее, чем кого-либо. И никогда, ни за что не оставлю тебя.

— И тебя люблю, сильно-сильно.

Сын сильнее вжался в меня и захныкал. Не выспавшийся и получивший такой стресс, Алек теперь начинал капризничать и тереть красные глаза. Поэтому я подхватила его, позволив обвить руками мою шею, и выпрямила, ощущая в руках привычную тяжесть.

— Всё хорошо, лапочка.

Алек затихает, засыпая, и сопит мне в шею. Думаю уложить его в кроватку, но маленькие ладошки крепко сжимают футболку, не отпуская от себя даже во сне.

Мой хороший.

— Извини, — Клык убирает упавший бутерброд и вытирает соус со своих вещей. — Я, видно, сказал что-то не то.

— Всё нормально. Мне нужно было ему объяснить всё сразу, а потом только собираться. Но я не хотела заставлять тебя ждать. Да и эта истерика должна была когда-то случиться.

— Почему?

— Люди мрази, — осекаюсь, вспоминая, что сын рядом. — Я знаю, что меня все обсуждают. И сплетничаю. Я стараюсь максимально оградить нас от чужих людей, но это же дети, они общаются. А мамочки осуждают. Мне плевать, больше бесит, чем расстраивает. Но Алек это всё слушает и…

Я не знаю, как объяснить, но да, некоторые люди просто мрази. Сколько раз на меня косились, когда я гуляла с коляской. Или мне приходилось доказывать, что я мама, а не сестра. То, что я выглядела младше своих лет только мешало.

— Я не осуждаю.

— Ну да, — я даже не позволяю себе чувствовать укол горечи из-за этого. — А то я не видела как ты застыл, узнав, что Алек мой сын. Не оправдывайся, я правда привыкла.

— Арин, ты не путай, — Клык смотрит на меня, прищурив глаза, словно зол из-за моих слов. — Одно дело удивиться, учитывая, что я думал тебе лет двадцать максимум, совершеннолетняя уже хорошо.

— Так что же ты ко мне приставал, раз думал, что я малолетка?

— Надеялся, что в «Вавилон» пускают только по паспортам. Но удивится и осуждать это разные вещи. Сейчас все подростки трахаются лет с пятнадцати.

— Клык, — киваю на спящего ребёнка. Никаких матов, он и так, знает слишком много слов для своего возраста.

— Извини. Ну, то есть спать нормально, а рожать нет? Какая разница, в восемнадцать, двадцать или сорок? Если ты готова и справляешься, то это твоё решение, а все остальные могут пойти в задницу.

Слова Клыка теплом разлились в душе, от такой простой поддержки. На самом деле только трое людей меня поддерживали — Яна, Данчик и Ася. При чём соседка знала меня совсем немного и не была обязана помогать, но помогала. А остальные только ждали ошибок.

И да, я не была готова, не справлялась. Я была плохой матерью, мало времени проводила с сыном, не готовила здоровую пищу, бегала с одной подработки на другую и часто материлась.

В куртке начинает вибрировать телефон и Клык подходит ко мне, помогая. Он всего на секунду прижимается ко мне, шаря по карманам, но меня кидает в жар.

— Тебе какой-то Игорь звонит.

Сердце перестаёт биться в груди.

Я замираю.

Если Клык узнает, кто такой Игорь — мне конец.

Я вырываю телефон из рук мужчины.

— У меня Алек на руках спит, перезвоню через пару минут.

И скидываю звонок, стараясь унять волнение. Там нет заставки, нет фамилии, просто имя. Да и Клык не может знать Игоря и его бизнес. Просто я слишком начала нервничать.

Я укладываю сына в кроватку, убеждаясь, что он уже не хватается за меня. Укрываю одеялом и принимаюсь собирать вещи. И так слишком задержалась.