Няня для волшебника (СИ)

— Да, разумеется! — воскликнул он и даже хлопнул себя по лбу. — Я совсем забыл об этом, извините. Сейчас вы познакомитесь с милордом, а потом вас проводят в столовую. И дадут вам нормальную одежду вместо этих лохмотьев.

Что ж, похоже, пока все было не хуже, чем дома. Родных и близких у меня не было ни на родине, ни в новом мире, а вот скучная работа нашлась и там, и там. Значит, буду делать то, что суждено, и не переть против судьбы.

Наконец, мы поднялись по широкой, устланной алым ковром лестнице и оказались возле высоких белых дверей, вокруг которых разливалось туманное золотистое свечение. Господин Энцо толкнул эту дверь, и мы вошли в огромную спальню, озаренную закатным светом — большие окна комнаты выходили на запад, на поросшие рыжим лесом горы.

Большую часть комнаты занимала большая белая кровать — именно от нее и разливалось золотистое свечение. На кровати лежал человек. Одетый в белую рубашку и прикрытый до груди белым одеялом, он казался ненастоящим, куклой, которую уронили в снег.

— Здравствуйте, милорд, — с неподдельным уважением и любовью произнес господин Энцо. — Вот, познакомьтесь, это Дора. Она будет заботиться о вас вместе со всеми нами.

Повинуясь его жесту, я подошла ближе и тоже сказала:

— Здравствуйте, милорд.

Спящий волшебник был молод — я не дала бы ему больше тридцати пяти — и исключительно хорош собой. Я редко встречала мужчин с такой внешностью. Светлые, аккуратно расчесанные волосы, тонкое, аристократическое лицо с аккуратно вылепленными чертами, изящно очерченные губы и острые скулы — да его бы на обложку журнала или в кино… Но волшебник спал глубоким сном, лишь едва заметно дрожали ресницы, показывая, что Мартин Цетше все еще жив.

На мгновение я ощутила пронзительную жалость. Сильный и красивый мужчина не должен лежать вот так, ни живым, ни мертвым. Это было несправедливо и неправильно.

— Есть ли какой-то распорядок дня? — спросила я. Господин Энцо кивнул.

— Да, разумеется. Пойдемте, Дора, я все вам покажу.

Спустя четверть часа мы пришли в небольшую светлую столовую, и служанка в клетчатом платье тотчас же прикатила столик, уставленный тарелками. Господин Энцо сел на стул и, набросив на колени салфетку, спросил:

— В вашем мире едят супы, Дора?

В тарелке, которую служанка поставила передо мной, плавали какие-то овощи и аккуратные розовые кусочки чего-то, что могло быть мясом. Все это издавало просто непередаваемый аромат. Я взяла ложку и ответила:

— Да, разумеется. И желают приятного аппетита всем, кто сидит за столом. Приятного аппетита, господин Энцо.

Домоправитель рассмеялся.

— Это и у нас принято. И вам приятного аппетита, Дора.

Некоторое время мы ели суп. Розовое мясо по вкусу напоминало самую обычную курицу, и, проглотив первую ложку, я наконец-то поняла по-настоящему, насколько устала и вымоталась в новом мире. Конечно, замок господина Цетше вряд ли станет для меня гостеприимным домом, но здесь у меня будет хоть какая-то стабильность и предсказуемость.

Знать бы только, сколько все это продлится.

— День милорда начинается в шесть утра, — сказал господин Энцо, когда служанка убрала опустевшие тарелки и принесла второе: жареное мясо в завитках овощей. — Сперва гигиенические процедуры. Вам выдадут особые губки, которыми вы очистите его тело. Потом черед свежего белья. Затем часовой перерыв и прием пищи.

— Как он ест? — спросила я. Почему-то у меня совершенно пропал аппетит. Я вспомнила бледное красивое лицо спящего человека и вновь подумала, что все это очень страшно и нечестно.

— Мне нравится, что вы говорите о нем как о живом, Дора, — признался господин Энцо. Он действительно любил спящего волшебника и переживал о нем. — На завтрак милорд всегда предпочитал традиционный хаалийский завтрак. Яичница, ветчина, фасоль и грибы. У нас есть специальный артефакт, который превращает еду в чистую энергию и внедряет в тело милорда. Работать с ним несложно, вы научитесь.

Я понимающе кивнула. Меня гораздо сильнее пугала и смущала необходимость мыть молодого мужчину, причем в самых интимных местах.

— Затем идет час чтения, — продолжал Энцо. — Обычно мы читаем милорду Мартину «Хаалийское время», он всегда читал эту газету по утрам, и мы не стали менять распорядок. Врачи сказали, что это для него очень важно. Даже сейчас, в таком плачевном состоянии, он остается человек, а не кусок мяса, и относиться к нему следует по-человечески.

С этим было сложно не согласиться.

После того, как служанка принесла десерт — крошечные чашечки кофе и хрустальные креманки, в которых золотились персики со сливками — господин Энцо продолжал:

— После обеда милорд отдыхает. Врачи говорят, что ему нужно время, которое он проводит в одиночестве. Да и вам тоже нужен отдых. Потом наступает вечер. Ужин, снова чтение, и вы уходите уже до утра.

— Извините, что спрашиваю под еду, — сказала я. — Но как обстоит дело с…

Господин Энцо понимающе кивнул, и мне не пришлось договаривать.

— Не волнуйтесь, Дора, — сказал он. — Для этих нужд тоже есть артефакты.

****