Няня для волшебника (СИ)

Во взгляде Инги было лишь глубокое тепло — то самое, которое появляется среди морозной зимней ночи и влечет, манит, обволакивает. Я всмотрелся: аура моей бывшей жены была чиста. Ни следа злых помыслов или интриг. Сложно поверить, что это возможно в случае Инги.

— Птица Гроох повинуется только могущественным волшебникам, как я уже сказала, — ответила она. — И тех, кто способен подчинить себе настолько грозное существо, не так уж и много. Госпожа Адеола, например. И господин Бруно.

— Братка, ты же видишь! — воскликнул Огюст. — Она хочет рассорить нас с нашими друзьями! А друзей у нас не так уж и много, прямо скажем!

Я прекрасно понимал, что Огюст прав. Но меня смущала чистота ауры Инги. Что, если она действительно не при чем и искренне хочет помочь? Хотя зачем ей так делать — мы уже не возобновим наших отношений. Какая может быть романтика после того, как она своими руками загнала меня в мертвый сон…

— Что мы теряем, если проверим? — ответил я вопросом на вопрос. Взгляд брата был обжигающим и обиженным: Огюст смотрел на меня так, словно хотел ударить. — Я поговорю с Адеолой. Съездишь к Бруно?

Огюст угрюмо отвел взгляд и кивнул. Младший брат подчинился старшему, пусть и считал, что старший рехнулся.

— Ты спятил, братка, — с болезненной искренностью произнес Огюст. — Ты действительно спятил, если веришь ей.

— Я не верю, — твердо сказал я. — Ни единому ее слову.

Огюст снова посмотрел на меня, как на идиота, но теперь в его взгляде появилось что-то еще. Он словно понял то, что никак не мог понять я сам.

— Хорошо, — сказал он и встал. — Я все узнаю. Угадай, что мне скажет Бруно?

Тут и угадывать не надо было: Бруно бы для начала сказал, куда нам всем следует сходить. А вот потом…

— Я с тобой, — сказал я, поднимаясь, и обернулся к бывшей жене. — Всего доброго, Инга. Если понадобится, я пришлю тебе весточку.

Губы Инги дрогнули в едва заметной улыбке. Она поднялась с дивана и, неслышно приблизившись ко мне, взяла меня за руку и сжала в дружеском прикосновении.

— Все будет хорошо, Мартин, — услышал я. — Я буду ждать.

Но поехать к волшебникам мы так и не успели: дворецкий принес письмо от Бруно, и я сделал Огюсту знак остаться. Инга решительно села обратно на диван, всем своим видом показывая, что она никуда не уедет, но я твердо сказал:

— Инга, всего доброго. Если будет нужно, я тебе напишу.

— Мартин, ты уверен, что… — начала было она, но я жестко добавил:

— Не советую меня злить. Я пока терплю тебя, как подобает джентльмену. Но я с легкостью отправлю тебя в тюрьму, если ты станешь мне мешать.

Инга лишь усмехнулась.

— В тюрьму? За что? Я не сделала тебе ничего дурного, Мартин, и ты это знаешь.

Похоже, я в первый раз в жизни понял, что означает выражение «разыгрались нервы». Мое тело вдруг стало похоже на музыкальный инструмент, в котором нет ни одной правильно настроенной струны — все чувства, одинаково горькие и злые, будто бы тянули меня в разные стороны.

— Ты бросила меня больным, — сказал я, стараясь говорить спокойно. — Ты создала заклинание, которое должно было убить меня, но по стечению обстоятельств просто погрузило в сон на два с половиной года. Я простил тебя, но не стоит думать, что я обо всем забыл.

Должно быть, я говорил достаточно убедительно, чтоб Инга поняла: я не шучу. Пусть у меня нет ни улик, ни доказательств, и все мои слова можно считать лишь обидой брошенного мужа — она поднялась и сказала самым доброжелательным и миролюбивым тоном:

— Хорошо, Мартин. Тогда береги себя. Буду ждать от тебя весточку.

Когда она покинула гостиную, то Огюст помотал рукой над головой жестом, отгоняющим нечистого, и сказал:

— Правильно, братка. Я уже успел подумать, что ты попался.

— Она меня больше не поймает, — сказал я. — Я готов притворяться и сделать то, что она захочет — но только ради того, чтоб спасти Дору.

Птица Гроох обычно уносит свою добычу на изнанку мира. Отвратительное место, в которое изначальная магия сметает свои изувеченные порождения. Там бывали только величайшие волшебники, и лишь троим удалось вернуться и рассказать о пугающем месте, где время и пространство скручиваются в огромный запутанный узел, все, что ты любил когда-то, уносит ветром на твоих глазах, а жизнь и смерть меняются местами. И сейчас Дора была там…

Вздохнув, я разорвал конверт и вынул письмо. Обычно ровный почерк Бруно сейчас отплясывал так, словно волшебник был пьян в стельку.

— Твоя бывшая жена купила у меня одну из птиц Гроох через подставное лицо, якобы для нужд музея артефакторики, — прочел я вслух. Огюст хлопнул себя ладонью по бедру и воскликнул:

— Ха! Так я и думал!

— Я вовремя сориентировался и продал ей специально обученный экземпляр, — продолжал я. — Он уволок твою Дору в особый отнорок в пространстве, с ней сейчас все в порядке, и тебе не о чем волноваться…

Я вздохнул и опустил руку с письмом. На мгновение мне стало настолько легко и спокойно, что казалось, я готов взлететь. Господи Боже, Бруно, ты спас всех нас! Огюст рассмеялся и воскликнул:

— Ну слава Богу! Жива!