Няня для волшебника

— Потом на вас нападут, — предположила я. — Попытаются убить так, чтоб не оставить следов. Мало ли, какие последствия у вашего сна… Можете и умереть. А виноватых не найдут, потому что все, кто сюда едет, планируют вашу смерть.

Мартин отодвинул тарелку и откинулся на спинку кресла. Теперь он действительно смотрел на меня, как на равную — и мне было тепло от его взгляда. Мы могли бы поладить и подружиться, мне очень этого хотелось.

— Вы ведь уже придумали, что делать, — сказала я. В глазах Мартина мелькнули веселые искры.

— Придумал, — ответил он. — Будет интересно.

* * *

Магов было шестеро. Я смотрела, как они входят в просторный зал, выделенный для места встречи, и не могла поверить, что кто-то из них замышляет дурное. Все они выглядели так, словно искренне переживали за судьбу Мартина, который раньше был их лучшим другом.

Но магия была сродни политике, а в политике друзей не бывает. Я в этом не сомневалась.

Возглавлял делегацию древний старик, похожий на Гэндальфа из «Властелина колец». Судя по тому, с каким трепетом и почтением на него смотрели остальные волшебники, старик действительно был значительной персоной.

— Ну здравствуйте, — едва слышно прошелестел он, и один из приехавших помощников тотчас же подбежал к нему с раскладным стульчиком. Старик уселся и посмотрел на меня очень цепким и молодым взглядом, словно пытался прочитать мои мысли. Я тотчас же придала себе лихой и придурковатый вид, всеми силами показывая, что я не имею никакого значения и веса.

— Здравствуйте, господин Аттель, — почтительно промолвил Огюст. Именно он сейчас представлял семейство Цетше и должен был рассказать о том, что случилось с Мартином. — Вот… Все перед вами.

— Ага, ага, — старик покивал и поманил пальцем: Огюст послушно подкатил к нему кресло с Мартином. Остальные маги, вставшие за Аттелем, нервно вытянули шеи, и выражение их лиц мне не понравилось.

Они с трудом скрывали торжество под любопытством.

Мартин действительно выглядел очень плохо — он не был настолько слабым и беспомощным даже в первый день после пробуждения. Сейчас милорд Цетше сидел, бессильно откинувшись на спинку кресла, острые черты его осунувшегося лица придавали Мартину сходство с покойником, и глаза были мутными и тоскливыми.

— Аттель… — серые губы дрогнули, но улыбки не получилось. — Аттель, старый друг…

— Ага, ага, — закивал Аттель. Он взял Мартина за руки и принялся водить пальцами по ладоням. — Ну что, ожил, ожил, это уже хорошо. Это хорошо. Пойдешь на поправку, да, пойдешь.

Он снова зыркнул в мою сторону так, что я подумала, что весь облик немощного старца просто маскировка. Мне вдруг стало очень холодно, словно в натопленный зал ворвался студеный зимний ветер.

— Как голова? — спросил Аттель, и, схватив Мартина за голову, стал ее крутить, то всматриваясь в глаза, то заглядывая в уши. — Голова темный предмет, темный… Но твоя светлая. Справишься.

— Надеюсь, — прошелестел Мартин, и Огюст тотчас же уважительно добавил:

— У него головные боли по утрам, господин Аттель.

— Судороги бывают? — поинтересовался один из магов. Черноволосый, некрасивый, с обжигающим взглядом, он напоминал нахохлившегося ворона.

— Нет, господин Бруно, — ответил Огюст. — Врачи сказали, что мозговое кровообращение не нарушено.

Бруно вынул из складок балахона потрепанный блокнот и открыл его на чистой странице. Из рукава мага выпорхнул карандаш и заплясал над листком, готовясь записывать.

— А эта юная леди? — Бруно посмотрел в мою сторону, и мне сразу же захотелось опустить глаза к полу и никогда их не поднимать.

— Иномирянка, Бруно, иномирянка, — ответил Аттель, который вынул из рукава полупрозрачный желтый кристалл и теперь аккуратно водил им по лбу Мартина. В мою сторону он не обернулся. — Невинная дева, флюиды жизненной силы которой смогли вернуть нашего Мартина, да, вернуть…

Бруно посмотрел на меня так, словно собирался прямо здесь раздвинуть мне ноги и проверить, насколько я невинна. Меня вновь пробрало ознобом: это был взгляд исследователя, который видел во мне лишь предмет для изучения, лягушку под микроскопом.

— Флюиды, — поддакнул один из магов. — Мы всегда об этом говорили.

— Что скажете, господин Аттель? — поинтересовался Огюст: осмотр начинал затягиваться, и Мартин то и дело закрывал глаза, словно его клонило в сон. Аттель наконец-то выпустил голову Мартина из рук и произнес:

— Ожил, да. Ожил. Будет жить, никуда не денется! Но до работы ему еще далеко, очень далеко, — старик склонился к Мартину и заговорщицки произнес, уже не повторяя слов: — Ты никогда не станешь магом такой силы, как прежде. Так, мелкая магия для дома и семьи и пустячки вроде амулетов. Но ты будешь жить, вот что самое главное.

Губы Мартина дрогнули — на этот раз ему все-таки удалось улыбнуться. По левой щеке пробежала слеза.

— Лучше бы я не просыпался… — с трудом разобрала я.

Аттель ободряюще похлопал Мартина по руке.

— Все в воле Господа, и мы в его руках, — ответил он. — Ты жив и проснулся, это самое главное. Хотя стать прахом после силы… это больно, да. Больно.