Няня из газеты (ЛП)

— Ты пойдешь за меня в тюрьму?

Она смеется: — Сучка, я бы потрудилась. Тюремный стиль для тебя.

— Это настоящая дружба, понимаешь?

— Ты знаешь это.

Какое-то время мы сидим в тишине, пока на заднем фоне играет «Все это она», и, несмотря на разбитое сердце, я улыбаюсь тому факту, что Фредди Принцу каким-то образом удается заполучить девушку.

— Можно я поживу у тебя ненадолго? Мне нужно найти новую квартиру. Я просто… я пока не готова даже думать об этом. Все это похоже на дурной сон — только это, кажется, будет продолжаться вечно.

— Детка, тебе даже не нужно спрашивать об этом дерьме. Убей или умри. Это означает навсегда, и это означает, что ты можешь ночевать в моей запасной спальне, когда какой-нибудь крутой тренер НХЛ разобьет тебе сердце. И это также означает, что ты вытащишь меня из тюрьмы, когда я напишу слово «член» на стене его дома.

На этот раз я смеюсь, потому что моя лучшая подруга сумасшедшая, но, черт возьми, она моя. И сегодня впервые я чувствую, что все может быть в порядке… даже с разбитым сердцем.

После двух бутылок Каберне [вино], целой коробки шоколадного мороженого и достаточного количества слез, чтобы уплыть в Ноев ковчег [Прим.: Но́ев ковче́г — судно, которое, согласно Библии, построил Ной по повелению Бога для спасения от Потопа своей семьи и всех животных], мы с Алексой теряем сознание. Мои сны наполнены и Лиамом, и девочками, и я беспокойно ворочаюсь. Когда я просыпаюсь на следующее утро, мои глаза красные и опухшие, а сердце болит так же сильно, как и вчера, если не сильнее. Сегодня это кажется окончательным. Я вообще ничего не слышала от Лиама, и его молчание говорит о многом.

Проходит три дня, и я купаюсь в собственных слезах в комнате для гостей Алексы. Повидаться с бабушкой — это первое, чего я хочу, но я должна дать себе время, чтобы обдумать все, что произошло, прежде чем я увижу ее.

Весь драйв там, я не могу не найти все места, куда я возила девочек. Парк, где Ари впервые оседлала качели большой девочки, парк Антонио, где Лиам поцеловал меня так, словно я была последней каплей воды в засуху, и он не смог бы выжить без меня.

Они коснулись каждого места в этом городе, и теперь воспоминания в моем сердце тяжелы, когда я прохожу мимо них. Я иду в Эвервуд, а Андреа стоит у стойки регистрации и разговаривает с дневной медсестрой. Когда она видит, что это я, она поднимает глаза и тепло улыбается.

— Джульетта!

Я одариваю ее слабой, скудной улыбкой, единственной, которую я могу выдавить в этот момент. Мое лицо кажется опухшим и жестким после последних двадцати четырех часов плача.

— Привет, Андреа, как дела?

— Я хотела связаться с тобой. Я просто хотела поблагодарить тебя за помощь в организации календаря для дома. Они собрали кучу денег, которые помогут нам обновить так много вещей. Большое тебе спасибо. Лиам и его команда просто замечательные.

От ее слов у меня снова наворачиваются слезы, и я всхлипываю, вытирая их: — Андреа, я не так много сделала, но я так рада, что мероприятие удалось. Ты можешь извинить меня? Нужно увидеть мою бабушку.

Отлично, куда бы я ни пошла, меня окружают напоминания о Лиаме. Кажется, я никогда не смогу избежать боли, которая кажется бездонной. Я выдавливаю улыбку, прежде чем пройти мимо и чуть ли не бежать в комнату бабушки.

Я нахожу ее в кресле у окна, вяжущей ярко-желтую ткань, которая, кажется, светится на солнце. Я хочу смеяться над эксцентричностью этого, потому что это так в стиле бабушки.

В ту секунду, когда она меня видит, мое лицо сморщивается, и я испускаю прерывистый всхлип.

— О, дорогая, иди сюда, — зовет бабушка.

Сокращая расстояние между нами, я сворачиваюсь на маленьком месте на двухместном диванчике рядом с ней. Ее хрупкие руки обвивают меня и крепко держат, пока последние несколько дней вырываются из меня прерывистыми рыданиями. Она ничего не делает, только крепко обнимает меня и шепчет, что все будет хорошо, и как только я вся выплакалась, и мы сидим в тишине, я впервые чувствую истинное утешение с тех пор, как слова Лиама разбили мое сердце.

— Этот мужчина любит тебя, Джульетта, — шепчет бабушка.

— Как он может любить меня, но так легко отпустить, бабушка?

Я сижу и смотрю на нее: — При первых признаках борьбы он выбрал маршрут, который увел меня от него и девочек. Он даже не стал бороться, бабушка. Он просто отшвырнул меня в сторону, как будто я была помощником, потому что таблоиды хотят ложно заклеймить наши отношения и выставить нас в плохом свете. Кого волнует, что думают другие?

— Дорогая, я не думаю, что это то, что здесь произошло. Я знаю, что может показаться, что это так, но помни, что все не всегда так, как кажется. Ты должна на мгновение поставить себя на его место. Он реагирует на ситуацию, которой боится. Он боится потерять работу и единственный способ обеспечить девочек. Боится, что девочки будут разоблачены средствами массовой информации, а его работа как отца состоит в том, чтобы защищать их и ограждать от подобных вещей. Ты это видишь?