Няня поневоле

— Давай как раньше, — предлагает он, подмигивая. И я киваю, соглашаясь. Давние привычки, словно ритуалы, объединяют нас. В год, когда умерла Нина, моя первая жена и мать моих детей, мы с Ильей так и питались. Настька училась в Лондоне. А мы, по сути, остались одни. Доставали выпивку и консервы, хранящиеся в кладовке, и бухали по-черному.

— Только холодца не хватает, — криво усмехается Илья. — И свиных ушей. Помнишь, уминали за обе щеки?

— И жрали же, — ухмыляюсь я, дергая за кольцо банку с оливками. — Не бросай Катьку, — говорю глубокомысленно. — Она, конечно, идиотка. Но любит тебя. А всем молодым пуськам нужны лишь наши бабки, сынок.

— Твоей, выходит, нет, — бьет по больному Илья. — Что слышно? Где она окопалась?

— Если б знал, уже бы забрал, — тяжело вздыхаю я и, потянувшись за анчоусом, капаю оливковым маслом на рукав пиджака. — Твою мать, — рычу глухо. Стаскиваю с плеч испорченную вещь и кидаю на пол. — Потом выброси или отдай кому.

— Армани?

— Бриони.

— Жалко.

— Наплюй.

Настроение портится окончательно. Но нет повода не выпить. Спрятав в карман бриллиантовые запонки, закатываю рукава на рубашке.

— Гудим, сынок, — киваю, решая напиться. Пусть ничего нельзя поделать. И найти Аполлинарию почти невозможно. Но хоть залить свое горе я могу. Первый раз за полгода.

— Я с тобой, папа, — серьезно заявляет Илья, открывая вторую бутылку коньяка. — Если нужно куда поехать, только скажи. Или тут останусь, подменю. Одним словом, ты всегда можешь на меня рассчитывать.

— Спасибо, мой дорогой, — говорю, выдыхая, чувствуя облегчение. Мой сын непричастен к пропаже жены. Хоть за это спасибо, боженька! И выпив чуть ли не залпом стакан коньяка, предлагаю. — А поехали со мной в Барселону! Хочу поймать там Жанку и устроить этой дряни допрос с пристрастием.

— Хоть завтра, — осклабившись, заявляет сын.

И уже через два дня мы с ним сворачиваем с Рамблы на тихую улочку.

— Ну, ни фига себе, — присвистывает Илья, оглядывая резиденцию, где со слов наших осведомителей поселилась сестра моей жены. — Сколько ж здесь хата стоит?

— Наверняка дорогая аренда, — киваю я. — Жанне Ковалевой точно не по карману. Может, убираться приходит или сторожит в отсутствие хозяев…

— Нет, — уверенно мотает башкой Илья. — В таких дорогих кондоминиумах запрещено сдавать недвижимость кому попало. Управляющие компании строго следят за этим. Безопасность жильцов, бла-бла-бла. И чтобы убирать, нужно официально зарегистрироваться. Тут что-то другое.

— Уверен?

— На все сто, — ухмыляется сын. — Давай не будем брать штурмом эту цитадель, — кивает он на высокие кованые ворота, за которыми виднеются пальмы и бассейн. — А лучше попросим наших местных партнеров навести справки в реестре собственности. Кому из наших соотечественников принадлежат хаты в этой избе? И уже от списка кандидатов будем плясать.

— Разумно, — соглашаюсь с сыном. — А пока будем ждать ответа, проверим отчеты детектива. Хочу знать, где бывает моя замшелая родственница. Не желаю натолкнуться на нее раньше времени.

Мне хватает пары часов, чтобы просмотреть фотографии, нащелканные следаком. Жанка сильно изменилась. И пусть внешне осталась почти такой же, только поправилась чуток, но вся как-то скукожилась. Поблекла. И еще эти глаза, полные слез. За пять лет брака ни разу не видел сестру жены опечаленной. А теперь вселенская скорбь во взгляде. Да и сама фигура согнутая. Будто эта жизнерадостная красавица пережила тяжелейшую утрату.

Аполлинария!

Затыкаю рот рукой, чтобы не вскрикнуть.

— Жанка точно что-то знает. Нужно ее поймать и допросить, — тихо замечает Илья. — Интересно, нашей охране удастся запихать эту стерву в машину? Или нам придется действовать самим?

— Нет, — упрямо отрезаю я. — Мы с тобой еще людей не крали. Охрана справится. Вежливо пригласит в мой Майбах. Нужно только снять какой-нибудь дом в пригороде. Желательно, не светить наши морды, сынок.

— Не вопрос, — морщится Илья и уже к следующему вечеру кидает на стол ключи. — В Ллоретт-де Марр. Частный дом. Никакие документы не спросили. Так обрадовались, что я заплачу налом.

— Что слышно из реестра недвижимости? — спрашиваю устало. Все никак не могу отделаться от мысли, что с Аполлинарией случилась беда.

— Индивидуальные коды, NIE, предоставили. Теперь ждем расшифровки. Ху из ху, как говорится.

— Отлично сработано, малыш, — улыбаюсь я сыну. — Думаю, мне нужно пересмотреть условия завещания. Оставить все добро тебе и Настене.

— Мне ничего не нужно, Настьке, наверное, тоже, — морщится добродушно Илья. — Даже хорошо, что ты заставил нас сучить лапами. Хоть сами в люди выбились. Не подсели на кокс. Работаем. Завещай все внукам, пусть помнят дедушку Федю.

— Две трети перепишу на них, — киваю я. — А одну треть оставлю для ребенка от Аполлинарии.

— Она беременна? — вскидывается Илья изумленно. — Не знал…

— Нет, — мотаю головой я. — Но если она жива-здорова, то я верну ее при любом раскладе. И не слезу с этой суки, пока не понесет. Сам понимаю, что это навязчивая идея… — вздыхаю я натужно.