Няня поневоле

— Ты после Липок что-то задумчивый стал, — тихо замечаю я. — Если напрягаю сильно, так и скажи… — бросаю отрывисто. Прекрасно знаю, что сомневающийся человек может в самый решительный момент просто отойти в сторону. И это даже не предательство, а так… конфликт интересов.

— Да все нормально, Серый, — повернувшись, неохотно отмахивается Саня и снова отворачивается к окну.

«Ладно, проехали, — думаю я. — У тебя был повод соскочить, Саня. После того, как мы выйдем в Щелбанчике, уже заднюю не включишь, дружок! А если встреча с патрулем ввергла тебя в меланхолию, то грош тебе цена, товарищ майор. Спасибо, хоть от патруля отмазал. А то загремел бы я сейчас на трое суток до выяснения!»

Останавливаю пургу в своей башке. Хватит. О деле нужно думать.

Нахожу в айфоне номерок бывшего сокурсника по Плешке. Славка сначала трудился в налоговой, а потом перешел в Финмониторинг.

— Ты-то мне и нужен, бро, — ухмыляюсь криво. И набрав в Телеграм сообщение старому другу, невидящим взглядом смотрю перед собой.

«Простите, Федор Ильич, — крепко сжимаю челюсти. — Но не я первым начал. Поэтому получите и распишитесь. Надеюсь, отымеют вас по полной программе».

Рэнжд лихо несется по темной дороге, проложенной через лес. Не будь острой нужды, в жизни бы тут не поехал. Особенно ночью. Но сейчас не до страхов. Не до бабаек и разбойников, прячущихся за черными стволами деревьев.

— А как мы в поезд попадем? — ухает, будто филин, Трофим. — Фиг нас кто пустит…

— Сейчас билеты куплю, — говорю неторопливо. И открыв сайт РЖД, ставший прям родным за эти несколько часов, лихорадочно ищу билеты в шестом и девятом вагонах.

— Готово! — растягиваю губы в улыбке. — Пруха пошла, пацаны. Удача на нашей стороне.

— Правильно сделал, что решил зайти с двух сторон, — кивает Саня. — Разделимся на две группы. Так надежнее. Ты, Серый, главное, хватай свою Линару под мышку и быстро шуруй к машине. Нам просто необходимо успеть отбить ее прямо на станции. Об остальном не беспокойся. Я останусь, улажу. Даже хорошо, если нас с тобой не состыкуют, когда я там ксивой махать начну. А ты, отец, — обращается он к водителю, — как можно ближе к входу подъезжай.

— Учи-учи, — добродушно фыркает из-за руля мужик. Сколько ему? Лет шестьдесят, не меньше. Одет хорошо. Дорогой пуховик, лицо холеное. Явно не водитель, а хозяин тачки.

— Почему вы нам помогаете? — спрашиваю, не утерпев.

Дядька пристально смотрит на меня в зеркало заднего вида. Морщит нос и бросает, пристально глядя в лобовое.

— Я тебе потом скажу, Сережа. У меня должок был перед Лешей.

Не сразу догадываюсь, что речь идет об отце. Странный сегодня день. Если удастся отбить Линару и самому не загреметь в каталажку, то я буду считать себя самым счастливым сукиным сыном. Как там раньше говорили? «От нар и от Канар не отрекайся».

«Из-за Линары не сесть бы на нары, — хмыкаю себе под нос и снова смотрю в непролазную тьму. — Ни за что не отрекусь от любимой и дочки!»

Прям как наяву вижу малышку с косичками и бантиками. Такую же зеленоглазую и смышленую, как мама. И у меня аж сердце останавливается только от мысли: не дай бог, я облажаюсь, и мои девочки останутся в лапах Шмелева.

«Нюни не распускай, — рыкаю, раздражаясь на самого себя. — У тебя один единственный шанс. Другого не будет. Шмелев не допустит. А поэтому собери мозги в кучу и подумай, как вытащить Линару. Купе наверняка закрыто на предохранитель. Рядом с ней эта старая скотина. Без боя точно не выпустит. А там, взаперти, Линаре придется сражаться самой. А это недопустимо в ее положении!»

Ломаю голову до самого вокзала и так и не нахожу ответа. Лишь когда мы с пацанами трусцой несемся к перрону, я, покосившись на бойца, присланного мне в помощь Иван Иванычем, неожиданно вспоминаю, как перед знакомством с генералом бухал с Бетховеном. Как пер через сухостой в кашемировом пальто. Внезапно перед мысленным взором встает Линара, застывшая в дверном проеме. Память услужливо подсовывает мне образ любимой. Распахнутые зеленые глазищи, чуть приоткрытые губы. Как же мне хотелось тогда подхватить ее на руки и, уложив на рояль… Стоп! Что я играл тогда? В тот момент, когда она заглянула в музыкальный салон. Кажется, «Бурю». Нужно найти ее на ю-тубе. Или ту песню, под которую мы танцевали… Тоже вариант.

На перроне наш отряд разделяется, прослушав объявление диспетчера.

«Нумерация вагонов с хвоста поезда…»

Мы с Трофимом трусим к шестому вагону, а Саня со Ступой — к девятому.

Проходим через плацкарт, забитый сонными людьми, и спешим в мягкий вагон.

Небо и земля, мать вашу!

— Проходим, мальчики, — весело велит нам проводница. Маленькая щуплая женщина лет сорока.

— Тихо, куколка, — шутливо фыркает Трофим. А я, подойдя к первому купе, тихонько стучу в дверь.

— Людмила Вячеславовна… откройте…

Какие песни? Какой Людвиг? Если тут рядом находится свой человек. Только бы акушерка не сплоховала!

Дверь немедленно открывается, будто за ней стояли. Люся ойкает и смотрит на меня вопросительно. Киваю на второе купе.

— Вы что тут себе позволяете? — пытается остановить нас проводница, закрывая дверь собственной чахлой грудью.