Няня поневоле

Но сегодня она чуть было не прокололась: Скотт почти заподозрил ее в том, что очки с обыкновенными стеклами. И если он хотя бы мысль допустит, что она использует очки ради маскарада, то вскроется и все остальное. А значит, она потеряет работу…

Саманта ни за что не хотела допустить, чтобы это случилось. Она понимала, что проиграла в борьбе с самой собой. Ведь она привязалась к этой семье, хоть и давала себе зарок ни в коем случае этого не делать…

Душ оказал хоть и незначительное, но все же целительное воздействие. И Саманта легла в кровать более умиротворенной…

Хотя ее и терзала назойливая мысль, что это всего лишь временное явление…

14

Все шло своим чередом.

Саманта все время проводила с Аланом и постепенно, незаметно для самой себя, прониклась к нему самой настоящей материнской любовью.

Мальчик, лишенный этого с детства, тянулся к ней всей душой, и от этого сердце Саманты наполнялось такой радостью, что хотелось петь и танцевать, потому что негаданное счастье просто переполняло ее.

Правильно рассчитывая время, Саманта умудрялась практически не встречаться со Скоттом. Едва услышав, как в замке поворачивается ключ, она бежала наверх, и вопрос Броуди о том, как прошли дела, заставал девушку почти на втором этаже.

Быстро отвечая ему, она сразу же укрывалась в своей спальне, считая ту крепостью, способной защитить ее от поползновений Скотта Броуди, которому сама Саманта просто не в силах была дать отпор.

Броуди раскусил ее. Старался по возможности приходить раньше домой, но девушка и тут была начеку.

Если случалось, что Алан еще не спал, она просто оставляла отца с сыном, а сама, ссылаясь на срочные дела, под каким-нибудь предлогом уходила из дома.

Во время этих отлучек она навещала Венеру, ходила с той в кафе, где они мирно беседовали, выливая друг на друга потоки информации о своей жизни.

Саманта и не заметила, как отношения с Венерой вошли в прежнюю доверительную стадию… Но даже несмотря на это, она не могла признаться подруге, что по уши влюблена в своего работодателя и обожает его сына, как своего собственного.

Девушка понимала, что эти чувства делают ее уязвимой и все равно ничего не могла с этим поделать. Она предполагала, что Венера, узнав об этом, сразу же начнет учить ее жизни и объяснять, что необходимо бороться с собой, потому что нельзя позволить себе быть настолько слабой.

Саманта и так это прекрасно знала. Поэтому не хотела лишний раз слышать о том, о чем и сама догадывалась.

Но порой, оставаясь наедине с самой собой, она думала, а что бы произошло, если бы она призналась Скотту во всем? И теперь уже ей иногда казалось, что, возможно, он понял бы и простил ее… и даже ответил бы на ее чувства… наверное…

Однако разум вмешивался в ее мечты, разрушая их и давая понять, что ничего этого не будет. Потому что Скотт Броуди просто не может заинтересоваться такой девушкой, как Саманта Уитт, тем более, если учесть, что с самого начала она обманула его.

И теперь она избегала его, старалась как можно меньше видеться с ним. Поэтому, возвращаясь вечерами в дом Броуди, Саманта едва слышно кралась по лестнице на второй этаж, чтобы не быть услышанной Скоттом, работающим в кабинете на первом этаже, дверь в который почти всегда была приоткрыта…

Иногда ей это удавалось. Иногда Броуди выходил в холл и наблюдал за тем, как стремительно поднимается по лестнице Саманта Уитт. Но он больше не окликал ее. А она… лишь чувствовала на себе его пристальный взгляд.

И оба они сознавали – скоро наступит такой момент, когда избегать друг друга будет просто невозможно. Когда сдерживаемые внутри чувства подтолкнут их в объятия друг другу… И оба они со страхом и нетерпением ожидали этого момента, потому что, казалось, не будет на свете ничего прекраснее этих объятий…

Вот и сейчас Саманта вернулась в десять вечера, после посещения с Венерой кинотеатра, куда подруга вытащила ее сегодня.

Открыв тихонько дверь, девушка осторожно вошла в дом и прислушалась.

Дверь в кабинет, как водится, была приоткрыта. И до нее донеслись приглушенные голоса.

Поддавшись неожиданно охватившему ее искушению, Саманта приблизилась к кабинету и прислушалась.

– Выхода нет, – донесся до девушки незнакомый мужской голос, – слишком много улик против вас, мистер Броуди.

– Не совсем ясно, какие улики? – Голос Скотта звучал раздраженно. – Ведь, насколько я понимаю, нет никаких доказательств моей вины.

– Это конечно. Но никто, кроме вас, не мог испортить тормоза в машине вашей жены.

– Так, Кларк, давайте не будем отдаляться от фактов, заменяя их предположениями. Насколько мне известно, суд будет основываться именно на доказательствах, а не догадках. И, как я понимаю, ничто не доказывает моей причастности.

– Возможно, вы и правы, – заметил собеседник. – Но вы также должны сознавать, что для присяжных порой не слишком важны предъявляемые доказательства, если они будут уверены, что это именно вы виновны… И, как вы сами понимаете…

– Не говорите ерунды! – сердито перебил его Скотт. – Вы что же, предлагаете мне сделать признание в том, чего я не совершал?!